Я едва успела засунуть Клэнси в каморку, как услышала, что кто-то на всю чертову базу выкрикивает мое имя.

Я завертелась, чтобы понять, откуда идет звук. И в тот же момент из медицинского блока выбежала Кейт. Подхватив ремень винтовки, она стянула ее с плеча, стащила и отбросила в сторону черную лыжную маску. И пока мой мозг обрабатывал эту информацию, я уже оказалась в ее руках, в ее тепле, прежде чем приготовилась держать удар. Стоило только привалиться к ней, как меня накрыла неожиданная волна облегчения.

– Что ты делаешь? – спросила Кейт.

Если честно, я была так потрясена ее появлением, что выложила правду:

– Запираю Клэнси Грея в чулане.

Кейт резко отпрянула, уставившись на скрючившееся у наших ног тело. Она впервые в жизни не спросила меня, не хочу ли я поговорить о том, как себя чувствую. Мне не пришлось объяснять, почему его нельзя оставить в медблоке или в одной из комнат, откуда он мог сбежать. Она знала, кто он и чего стоит.

– Оʼкей. Принесу ключи.

– Кейт, – окликнула я ее, поймав за руку, – все закончилось?

Та улыбнулась:

– Минут десять назад.

– Правда? – прошептала я так тихо, что и сама себя почти не услышала. Так чувствует себя маленький ребенок, который заблудился в магазине и вдруг, после безуспешных поисков, снова нашел папину руку. Конечно, глупо плакать от радости, но крайняя степень усталости, доведенной до истощения, стала моим пределом, когда меня захлестнуло внезапное освобождение от страха и боли.

Кейт шагнула ко мне и взяла мое лицо в руки. Я словно наблюдала восход полной луны, прорезающей ночь.

– Я знала, что вы сможете.

Я зажмурилась, и за моими веками вспыхнула белая палатка. Последний вздох Мейсона. Запах жесткого кожаного намордника. Кричащий, кричащий, кричащий Роб… Хотелось рассказать ей все, переложить это на нее и позволить разделить со мной сокрушительную тяжесть этих событий. Кейт столько раз предлагала мне это, а я каждый раз ее отвергала. Даже сейчас я чувствовала то же сопротивление, сжимающееся в груди в попытке защитить слабое сердце.

– Это было ужасно, – прошептала я.

Женщина стерла одинокую слезу с моей щеки:

– Но ты была сильной.

Я затрясла головой:

– Нет… Я была…

Как объяснить ей, чтобы она поняла?