— Тан верховный дознаватель наведался в наши трущобы! Какая честь! — улыбнулся юноша. — Извините, что не встаю!

— Шутки оставим до лучших времен. Ха-Оань, где Дан Као?

— Ты смотришь на него, Бриан л’Мориа.

— Вот как? — Это может значить лишь одно. — Когда он умер?

— Мой отец отбыл из жизни позавчера ночью. Он долго мучился от множества болячек, которые напали на него в старости и жрали его волю к жизни. Конвульсии, стоны, хриплое дыхание. Было довольно страшно следить за его кончиной. Перед самой смертью его лицо свела ужасная предсмертная улыбка, и он выдохнул воздух в последний раз.

— Я не просил таких подробностей.

— Будем считать, что я проявил щедрость и дал тебе немного больше, — улыбнулся этот увечный гад.

— Тогда прояви еще немного щедрости и ответь на некоторые мои вопросы.

— С чего бы?

— Потому что пока я все еще сохраняю спокойствие и вежливость.

— Этого было достаточно, когда ты говорил с моим отцом.

— Потому что он был мудрым человеком и знал, что мои враги проживают не в таких уютных и теплых катакомбах, а в камерах Черепа-На-Костях.

Наглец презрительно усмехнулся, отчего его глаза стали казаться еще более раскосыми, чем были.

— Это заслуживало внимания, когда мы жили и работали в Старкраре. Сейчас эта карта в твоей колоде уже совсем не настолько действенна.

— Послушай сюда, малыш-скорпион, — сказал я самым вежливым тоном, на который был способен, — пусть ты теперь Дан Као и глава этой стаи бегущих крыс по праву наследования, но на самом деле ты пока что не стоишь и дерьма своего отца ни в плане влияния, ни в плане силы. Я могу предотвратить этот смехотворный исход прямо сейчас, просто отдав приказ, и отправишься ты не куда-то там, куда собирался, а в Башню, на мои этажи, в мои комнаты допроса.

Забинтованные медленно вытащили руки из рукавов. Их костлявые ладони были так же перебинтованы, и из-под бинтов росли длинные тонкие когти.

— Не боюсь, — сказал я тихо. — Может, убить этих уродцев и нельзя, но вот разорвать на клочки очень даже можно. Сильно помогут тебе твои телохранители, если кусочки их тел будут бессильно извиваться по всему полу?

С помощью Голоса я ощутил его гнев и страх. Страх был сильнее. Новый Дан Као оказался хватким малым, решительным и дерзким, несмотря ни на что, но и он понимал, что пока остается слишком уязвимым.

— Мы все еще можем продолжить беседу в почете и уважении, — сказал я уже без вызова. — Так, чтобы никто не потерял лицо. И чтобы каждый из нас после этой беседы был волен делать, что задумал.

Он колебался несколько секунд: