– Бледный… ах… из… машины… больше… теперь… теперь… – один, два, три, четыре, пять…
Словами эти звуки назвать можно было с большой натяжкой: странные интонации, неправильные ударения, как у человека, который говорит с набитым ртом или прикусив язык.
Я повернулась к Вайде, которая лишь устало вздохнула.
– Для человека, который ни хрена не говорит и не понимает, она – та еще заноза в заднице.
– Но она говорит… – Меня перебил животный крик, который она испустила, когда Коул поднял ее и попытался прижать руки к ее бокам.
– Она ничего не понимает – мы пробовали писать, говорить медленно, на разных языках, – сказал Толстяк, потирая подбородок. – Если у нее в голове что-то и осталось, выразить это она не может.
Между сломанным и разрушенным есть некоторое отличие. В первом случае у тебя есть надежда, что сломанный предмет удастся восстановить, но во втором – пути назад попросту нет.
Я уткнулась лицом в ладони, оставив попытки что-то увидеть в темных глазах Лилиан Грей, чей взгляд блуждал по стенам комнаты в блоке для старших агентов, которую мы ей выделили. Вчера днем, когда ее привезли на Ранчо, она была перепугана, и такой же она оставалась и в это утро – дрожала, будто мы окунули ее в Атлантический океан в середине января. Удивительно, что она до сих пор не потеряла сознание от изнеможения.
Внутри ее сознания… я не могла это описать. На самом деле, там было нечего описывать. Когда я впервые соскользнула в ее память, я тут же выскочила обратно, потому что меня чуть не стошнило. Все было свалено в кучу, разные образы вспыхивали тут и там, проносясь мимо за четверть секунды – слишком быстро, чтобы я могла за что-то зацепиться. Все это было настолько оглушающим, будто я сидела в машине, которая мгновенно ускорилась с нуля до сотни километров в час. Меня отбросило на спинку сиденья, и я задумалась, не специально ли она это делает.
– Доктор Грей, – резко сказала я, пытаясь заставить ее посмотреть на себя. – Не могли бы вы сказать мне, как вас зовут?
– Заааавуут, – пробормотала она, вцепившись пальцами в края бейсболки. – Не… хорошо… бледный… тон…
– Боже, – вздохнула сенатор Круз, закрыв лицо руками. – Как вы оба можете это выносить? Эта бедная женщина…
Коул оттолкнулся от стены, у которой стоял.
– Конфетка, думаю, на сегодня достаточно.
– Но я не добилась никого прогресса.
– Может, тут и негде добиваться прогресса, – предположила Анабель Круз, положив руку мне на спину.
Бывшая первая леди оказалась единственной причиной, которая вытащила ее из ее комнаты, где ждала Роза. Я уже пожалела, что сенатор пришла, потому что и так была разочарована в собственных силах. И меня невероятно огорчало, что я разочаровываю и