Наш мозг обрабатывает звуки иначе, чем у нормальных людей, Для тех, что сейчас находятся в этой комнате, этот рев покажется не более чем жужжанием мухи, которая кружится над ухом. Но некоторые высокие частоты влияли на нас, и каждая из них была специально настроена, чтобы воздействовать на определенный цвет. Я узнала об этом, когда Кейт и Лиге удалось добавить в обычный белый шум частоты, предназначенные для Оранжевых и Красных, надеясь выявить тех, кто скрывался, притворяясь, что принадлежит к другому цвету. Я помню, что тот звук, последовательность взрывающих мозг ударов и грохота, мгновенно меня вырубил.

Громко застонав, я задергалась в своих путах, выпучив глаза, позволив всему телу трястись и метаться, как будто этот звук действовал на меня как удары ножом.

О'Райан поднял руку, и тихий шум стих. Подойдя ближе, он всматривался в мое лицо. Мне пришлось изобразить вместо ненависти страх.

– Успешная реакция, – сказал доктор Фримонт. – Следует ли мне…

Лицо инспектора осталось бесстрастным, хотя я заметила, как он одобрительно улыбнулся краем губ. Сейчас я могла хорошо его рассмотреть: огромного роста, широченные плечи. В его манере держаться было что-то смертоносное, как острое лезвие ножа. Выражение его лица было жестким и знающим, его взгляд проникал сквозь все воздвигнутые мной уровни защиты. Это не был обычный инспектор. Это был тот самый Инспектор.

И я смотрела ему в глаза.

Я быстро отвела свой взгляд, но было поздно. Я продемонстрировала слишком сильную волю. Он воспринял это как вызов.

– Поставьте на Оранжевый.

Сейчас я смогла бы вынести многое, но сопротивляться удару белого шума – все равно что пытаться заслонить дорогу несущемуся поезду. О'Райан нависал надо мной, по-прежнему изучая мое лицо. Он думал, что все контролирует здесь, верно? И оказавшись от меня так близко, сумеет распознать, как я использую свои способности. Или, надев на меня маску, лишит меня возможности воздействовать на других?

Мне не нужно было на него смотреть. Мне не нужно было с ним говорить. И сейчас мне нужно было воздействовать только на одного человека.

Ум доктора Фримонта представлял собой болото, состоящее из изображений безликих детей и компьютерных экранов. Я внедрила нужные мне образы точно в середину, аккуратный, точно подобранный набор, основанный на том, что я помнила о своем первом попадании в лагерь, выскользнула обратно.

Я вытолкнула на поверхность картинку того, как он, снова прижав к себе регулятор, крутит его реле, и врач вернул настройки в исходное положение. Он стоял боком к сотрудникам СПП, и они ничего не заметили. О'Райан глядел на меня – самодовольный, самоуверенный, на его губах расплывалась понимающая ухмылка. Я прикрыла глаза, впервые порадовавшись тому, что маска не дает мне на нее ответить.