– «Вот так оно и будет, – думала я, – с ними со всеми. Я выберусь, я выберусь и уничтожу эту систему».

Но что теперь? Неужели я снова вернулась к себе прежней? Что в семнадцать я такая же незрелая и беспомощная, какой была в десять? Меня лишили моих близких, заставили почувствовать себя изгоем, загнали в угол. И сейчас хотели снова отобрать у меня все, уничтожить самое дорогое.

И я взорвалась.

Мой взгляд метнулся к ступенькам, по которым мы спускались, потом к следующей лестнице и, наконец, к черной камере, которая наблюдала за нами сверху. Как только, завернув за угол, мы оказались вне обзора и зашагали по следующему лестничному пролету, я ударила Лэйбрука локтем в горло и зажала его в захвате. Его потрясенное лицо было так близко, когда я впилась в него взглядом и вломилась в его сознание. Ремень соскользнул с его плеча, и винтовка звякнула, стукнувшись о стену. Он был гораздо старше и килограммов на сорок тяжелее, но сейчас это не имело значения. С этого момента я задавала темп.

По крайней мере, в одном О'Райан был прав – я помнила дорогу к боксу № 27. Мой страх тоже ее помнил, и я почти пошатнулась, когда передо мной развернулась картина лагеря.

Все выглядело почти что прежним.

Большую часть нижнего этажа лазарета всегда занимали кровати, разделенные ширмами. Но теперь все это исчезло, А на их месте высились сложенные друг на друга ящики без опознавательных знаков. Пока мы шагали по гулкому полу – кусочек пластика в моем ботинке подпрыгивал при каждом моем шаге, из подсобок и кабинетов начали высовываться сотрудники СПП. Их любопытные взгляды следовали за нами, пока мы не вышли наружу, под ливень.

Свинцово-серые облака всегда приглушали яркий зеленый цвет травы и деревьев, которые росли вдоль ограды. Обрушившаяся на нас водяная завеса не добавила свежести краскам и не заглушила знакомый землистый запах, который тут же погрузил меня с головой в воспоминания. Я прикусила губу и тряхнула головой. «Теперь все иначе, – напомнила я себе. – Ты все контролируешь. Ты выберешься отсюда». Я попробовала ощутить то знакомое отупляющее онемение, без которого нельзя было выжить здесь, в лагере, но не смогла найти его в себе.

Пропитанная водой земля разъезжалась под ногами, когда я пыталась нащупать в этой грязи дорожку. Я посмотрела вниз, на свои белые ботинки. Номер 3285, залепленный глиной и жухлой травой, смотрел на меня в ответ.