– Любой волколак знает, – проворчал Петруха, и я его, как ни странно, услышал. – Все мы у них на кончике пера.

– Вот и заработаешь себе пару поблажек. Скажешь им, что тут колдун без чувств валяется. Но пусть поспешат: если очнется, плохо будет всем.

Баламут хмуро кивнул и, несмотря на тяжеленную ношу, быстро поднялся по лестнице.

Профессор все еще не подавал признаков жизни, и очень надеюсь, так будет до приезда жандармов. Ну а если все же очнется? Тогда я с чистой совестью прострелю ему голову.

Внезапно мои мысли о профессоре вытеснил пришедший откуда-то со стороны эмоциональный посыл. Такое со мной было только во время транса, когда я ощущал эмоции жертв. Но чтобы вот так, в реальности и в обычном, хоть и немного помятом, состоянии…

Теперь понятно, почему Баламут так старательно обходил кота. Подопечный профессора, как и его хозяин, оказался очень живучим. Причем способность к трансформации была не единственным его сверхъестественным умением. Посыл от кота усилился, в нем смешалась боль и просьба о помощи. И без калейдоскопа кошачьих образов было понятно, что ему сильно мешали серебряные пули в теле.

Подойдя к лестнице, я увидел, что половина камней в его гламурном ошейнике потускнела.

Так вот для чего предназначалось это слегка нелепое украшение. Прямо у меня на глазах потемнел еще один камень. Леонард Силыч с трудом открыл глаза и посмотрел на меня с мольбой и мукой.

Еще одна дилемма – от Силыча, как и от профессора, я видел только добро, но за поступки своего хозяина кот точно не отвечает. Он всего лишь защищал старшего друга. С другой стороны, кто знает, что будет, когда пули окажутся снаружи.

Может, это и глупость, но меня крайне утомила необходимость решать, кому жить, а кому нет. Подобрав кота, я вернулся в основную комнату и осмотрелся в поисках подходящего инструмента. Возле одной из бочек лежал саквояж профессора. Там нашелся удобный пинцет. Доставая его, мне пришлось всеми силами не позволять себе думать, как еще мог быть использован весь этот набор инструментов. Даже от тени мысли волосы норовили встать дыбом.

Извлечение первой пули кот прокомментировал громким шипением.

– Терпи, – жестко приказал я, отбрасывая в сторону кусок свинца в серебряной оболочке, и сунул пинцет во вторую рану.

Как только пуля вышла, кот начал изменяться. Увидев лезущие наружу шипы, я отскочил, опять почувствовав каждую жилку в отбитом теле. Передо мной во всей пугающей красе на удлинившиеся лапы встал монстр, которого мы с таким трудом прибили всего десяток минут назад.

Ну вот что я наделал?!