И вновь дом.
Квартира, с которой так и не сняли полицейскую печать, о чем управляющий говорил со слезами на глазах. Слезам Себастьян не поверил.
Как и огромным убыткам, которые домовладелец нес.
Убытки, конечно, нехорошо, но лишиться места преступления и того хуже. Себастьян о том и сказал. Управляющий тоненько вздохнул и соизволил предупредить:
— Я буду жаловаться!
— Всенепременно…
Ничего не изменилось, разве что пыли прибыло, что не удивительно. Толстый слой ее укрывал, что лаковые полочки, что редкие фигурки на них. Клочья летали по полу. Другие прилипли к картинам, легли этакой серой вуалью на суровые лики вельмож.
— Почему не снимки? — поинтересовалась Катарина, разглядывая каждую картину столь пристально, словно именно в них надеялась отыскать разгадку. — Снимки ведь проще. И дешевле.
— Вопрос престижу. Снимки… их печатают, конечно. Скажем, для присутственных мест. Или для мелких чинов. По уложению надобно, чтобы в любом присутственном месте портрет государев висел. У вас ведь тоже…
— Снимки.
— Полагаю, вы не заглядывали в кабинеты, стены которых украшают подобные творения…
Катарина задумалась, не спуская взгляда с очередного творения.
— Кто это?
— Генерал-губернатор, полагаю… говоря по правде, сходство весьма отдаленное, если только вообще имеется.
Человек на портрете был длиннолиц.
И печален.
Изрядно бледен. И румянцем обладал ярким, болезненным.