Надолго.

Его не снесли. А ее не казнили, хотя к тому все шло. Почему? Тьма не знает, но она, родившаяся здесь, терпеливо ждала. И дождалась.

…возвращение.

…она исчезла, та веселая женщина, высадившая во дворе луковицы белых нарциссов. Куда подевалась? Дом не знал. Но тьма встретила ту, новую, с радостью.

Дом наполнился запахами трав. Шорохом существ, обретающих на грани. Их прикармливали свежим мясом, куриной кровью и мелкими крысами, которые верещали, чувствуя скорую гибель. Женщина была беспощадна, что к себе, что к другим… дом запомнил первую, принесшую уродливый плод свой в жертву. Ее подарок дал силы.

Потом были другие. Они приходили за травами и заклятьями, а когда было поздно, то за иной помощью. И женщина оказывала ее, не мучаясь угрызениями совести. Она высасывала чужие жизни, и сама питалась ими, сбрасывая прожитые годы.

У нее даже случился роман.

Но теперь, когда тот, другой, рассказал о семье, о жене и детях, бросить которых он никак не может, она убила его. Не из ненависти, но… или все-таки из ненависти? Но этот роман принес ей дитя. Хилую бледную девочку, напрочь лишенную сил. Младенец плохо рос и много плакал. Он чувствовал тьму и тех, кто затаился в ней, и тогда женщина отдала его. Она сделала, пожалуй, больше, чем желала. Хорошая семья. Деньги на содержание. И редкие встречи, тягостные для обеих. Они с дочерью никогда-то не были близки.

Тьме вообще не понятна близость.

Она дышит на ухо, шепчет чужими голосами истории. Если Себастьян готов слушать… а он готов? Почему нет. Время есть еще.

Пока есть.

У нее оно закончилось вдруг. Однажды она ощутила, что сила уходит. У нее появился внук. Продолжатель рода и дела.

Она даже подумала, что не готова к его появлению и, если отдать младенца тьме, то…

…она знала, что Тьма не примет такого дара, и смерть эта, бесполезная, лишь обречет ее на скорое увядание. Она съездила к дочери взглянуть на рожденное ею дитя.

Дочери она ничего не говорила.

Появлялась изредка.

Делала подарки.

Знала, что их выбрасывают, стоило ей переступить порог, но это знание ничего-то не меняло для нее. И для мальчишки, который рос быстро. Он осознал свою инаковость рано. И сам попросился к ней. В гости. Мать пыталась возразить, но и она, и супруг ее бесцветный, суетливый, были слишком слабы. Они быстро обзавелись другими, нормальными детьми, которых и любили нормальной же любовью. И никто не возражал, когда одиннадцатилетний мальчишка переехал жить к старухе.

Вдвоем они были сильнее.

…он легко учился.