Эти двое переглянулись и Гражине стало крепко не по себе.

— Но, дорогие мои, идем в дом… ты, верно, устала, девочка? Стоит отдохнуть… дорога утомляет…

…в доме воздух был пропитан силой. Чуждой.

И эта сила, столь древняя, что обладала ныне она и волей, и разумом, обняла Зигфрида. Это были медвежьи объятья, обманчиво ласковые, но не стоит им доверять… чуть расслабишься и сожмет, сдавит так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Впрочем, враждебности Зигфрид не ощущал.

— Ада, дорогая, проводи нашу девочку… а мы пока почаевничаем, посплетничаем о том, о сем… — его одарили многообещающей улыбкой.

Гражина посмотрела на него.

Сейчас в ней не было ничего от колдовки, разве что запертая сила, которую Зигфрид ощущал, но использовать не мог. Обычная девушка.

Миловидная.

Растерянная.

И не зря ли он привез ее туда, где сила — ей совершенно ненужная сила — может вернуться? И ладно бы только в ней беда.

Зигфрид кивнул.

И Гражина позволила себя увести.

— Что ж… — колдовка коснулась ладони Зигфрида. — Ты и вправду любопытный мальчик. Мой сын был к тебе несколько несправедлив, но мне кажется, мы можем быть полезны друг другу.

— В чем?

— Присядь, — она указала на плетеное креслице. — Чай?

— Воздержусь.

— Воды?

— Нет. Спасибо.