Только что горшками не кидалась, за неимением оных.

А сейчас – она звала негромко, завораживающе, словно имея власть над мёртвыми.

Да – она же имела! Имела власть именно над мёртвыми, хоть и не такую, как жуткая Хель!

Фригг звала его, шептала на ухо слова, которые знали только они двое и которые произносили только друг другу.

Сила вокруг Старого Хрофта дрогнула, взволновалась. Едва ощутимо, но он, пребывая меж жизнью и смертью, почувствовал.

Хьёрвард. Его мир, его люди в нём. Он был его задолго до ямертов и хединов. Он был там первым.

И сейчас Хьёрвард содрогнулся.

Спазм боли прокатился по миру, вырвался в Упорядоченное, достигая Асгарда.

Взгляд Старого Хрофта скрестился с другим взглядом, взглядом сущности, успевшей укорениться в Хьёрварде и готовой объявить его своим.

«И ты тоже мой», – казалось, говорил этот взгляд.

Всё – моё. Всё в меня вернётся и во мне пребудет.

Отец Дружин не мог поверить; и от спокойствия его, от умиротворённости не осталось и следа.

… – Локи! Помогай!

Фригг звала, тянула на себя незримый, но донельзя тяжёлый груз. Волк Фенрир вновь принялся лизать Старому Хрофту лицо, словно был и не волк вовсе, а верный пёс; меж ладонями Локи заметались языки пламени, он положил их на грудь названому старшему брату, и пламя исчезло, словно втянутое в сердце.

Тор осторожно и неловко взял владыку Асгарда за руку, крепко стиснул.

– Отец… не оставляй нас… отец!..

«Всевеликий Дух, могучий Демогоргон, – взмолился про себя Фенрир. – Прошу тебя и заклинаю – возьми то, что не даёт мне умереть, отдай его Отцу Дружин! Он нужен, я – нет. Помоги, прошу! И я по доброй воле приду к тебе, буду верно служить, покуда будет тебе угодна моя служба!..»

Кто знает, услышал ли его Соборный Дух, но недвижные веки Старого Хрофта внезапно дрогнули.

…Он слышал их, слышал своих асов. И изо всех сил постарался всплыть из внезапно оледеневших глубин к поверхности, где воет ветер и «драконы» режут высокими носами белопенные волны.

Этот мир – мой!