— А не лопнет ли? — у меня наконец прорезается голос. Испуганный.

— Из хуфии можно вытянуть силу дозировано и напитать «уголь». Или создать. Мужчине-магу, например. Вот за что её столько лет прикрывали. Вот за что она столько лет цеплялась, — карий взгляд стал угрожающим: — Умри или убей, но от Раяны избавься и не отдавай ее наблюдателям, поняла?

— Да, теть, — отзываюсь смиренно и добавляю укоризненно: — Но почему же так поздно?..

— Поздно? — переспрашивает Верховная и щурится смешливо: — Нет, не поздно, дорогая. Самое время. Тюрьма на пороге, и все раскроются, начнут рисковать и ошибаться. И тут-то мы их и возьмем тепленькими… ты возьмешь, — и ее улыбка меняется, светлеет и добреет. И тетя Фиса мягко добавляет: — Ты. Я всегда в тебя верила, Уля. Ты — истинная ведьма. Из тех, кто делает свое дело не за деньги, не потому, что должна, а потому что не можешь поступить иначе. Не можешь не защитить, не спасти, пройдя мимо… Я очень тобой горжусь. Всегда гордилась. Конечно, такие вещи нужно говорить, пока мы еще живы, но на слова никогда нет времени. А потом становится поздно. Слишком поздно.

К моему горлу подкатывает горький комок. Да, даже слишком…

— Прощай, дорогая. Не поминай лихом. И не суди строго, — Верховная подмигивает задорно и кричит грозным басом: — А теперь отпусти ее! Отпусти, она здесь не останется!

Стремительно исчезает ощущение ладоней на макушке, перед глазами темнеет, и я понимаю, что… лечу. И откуда-то снизу снова кричат, предупреждая:

— Уля, воздух!..

Я открыла глаза, зависнув в позе парашютиста в полуметре от задранной Гошиной головы. Вдохнула-выдохнула, приходя в себя и… прощаясь, и позволила себе рухнуть на землю. Вернее, на наблюдателя. Чтобы опрокинуть его на землю, сжав коленями бока, а пальцами — горло, и прошипеть:

— Значит, я — подарок?

По смуглому лицу опять расплылась виноватая мина, но на сей раз я не купилась. И нечисть во мне жаждала крови и мести, но ведьма…

— Барыня признает только… вести с полей, — оправдался он. — Конечно, получаса ей мало — недели на две задержать может, но… — и кашлянул, сдул с глаз челку и продолжил: — Предупредил — и ты бы отказалась, а так узнала много важного и нужного.

— Что ж ты за зараза-то такая, а? — протянула я тоскливо. — За методы тебя хочется придушить и прикопать, а за результаты… иногда поблагодарить.

— Не возражаю, — наблюдатель враз расслабился и щедро разрешил: — Можешь даже поцеловать. Мне будет приятно.

— Хамишь, парниша? — я встала, отцепляя от куртки амулет-метелку.

— А давай такси вызовем? — Гоша тоже встал, отряхнул джинсы и посмотрел на коврик с содроганием.