В коридоре и на кухне приветливо горел свет, бесы не подавали признаков жизни, и я несмело перешагнула через порог, плотно прикрыв дверь. И потрясенно уставилась на Жориково творение. Горы амулетов, которые я посчитала рухлядью, переплетаясь, обрамляли зеркало причудливой рамой. И открывая портал. Зеркальная гладь сменилась провалом во тьму, зовущей, пульсирующей и нестерпимо воняющей канализацией. И впервые на своей памяти я проигнорировала жуткий тошнотворный запах, прижав руку ко рту совсем по другой причине. Ибо. Жорика не было. И скелет стоял на своем месте, у зеркала, пустым. Мертвым. Кирюши… тоже не было. Не стало. Всему, что открывает двери, нужны жертвы, и неважно, кровь это, плоть или… дух.

Я на мгновение зажмурилась, выдыхая и выстужая боль. Знала бы, когда учила это заклятье, что оно понадобится больше для борьбы с самой собой — с собственной человеческой сутью, чем с нечистью… В душе распустило ледяные щупальца рассудительное безразличие, и я прошла мимо бесов на кухню. Пустые сундучки стояли на подоконнике, а на столе лежала записка, придавленная парой колец. Аккуратным внятным почерком и безо всяких акцентов Жорик излагал суть того, что создал. «Выгребная яма» в простонародье. Вон из мира живых да так, чтоб сдохли по дороге и уже никогда не вернулись обратно. И «прощай, Уля, ведьма клята, не угробь себя без моего присмотра, Христом-Богом прошу»…

Оглянувшись на бесов, я судорожно смяла записку в кулаке. Ноги незваных гостей кандалами оплетали амулеты — и дело за малым… Тьма портала пульсировала в ожидании жертвы, тянула ледяным сквозняком. Я надела защитные кольца. Жорик-Жорик, кем же был, зараза, какой мощью владел при жизни, если призраком сумел сотворить такое?.. Ритуал создания «Ямы» потерялся в вековых гонениях — в бесконечных охотах на ведьм и колдунов, но, сугубо мужское дело, ведьмам он был неподвластен. Но один колдун знания о ритуале сохранил. И использовал. Искуплением. Жертвенность смывает грехи.

Я настежь открыла кухонное окно, напитывая силой створки. С улицы пахло сыростью, и небо спряталось за тяжелыми тучами. Пластик стекла мелко задрожал и зарябил, насосом вбирая гудящий воздух. И, когда гул стал громким, я резко опустила створки, отскакивая в сторону. Мощный направленный порыв промчался по кухне напрямую, от окна к зеркалу, сметая на пол сундучки, табуретки и стол, сливаясь с ледяным сквозняком из портала. И я едва успела поставить колпак, до предела сгустив воздух, отгораживаясь от сквозного воздушного потока. Громыхнули звеняще цепи амулетов, и тьма тоже включила «насос», затягивая в свою утробу и «гостей», и пуфик, и коридорную тумбочку, и кухонный стол, и… скелет. И всё. Вот и всё…