Привычно оседлав коврик, я хрипло скомандовала:

— Поднимайся. Стой, не так резко… и не сразу в окно!.. По комнате… пару кругов, да… Гош, помягче. Спокойнее. Ты летаешь, будто… от нечисти драпаешь. А надо плыть. Ты плавать умеешь? Вот, да, уже лучше… Плавный гребок, осторожный повор… — я судорожно сжала ковер коленями, едва не соскользнув. Испуганно сглотнула и продолжила: — Поворот. Заранее, а не в последний… момент. По дуге и скорость… снижай. И не меня держи… а ковер. Он приучен не только… к коленям. Нажатие — снижение, потянешь за край — подъем, ладонь лежит ровно — держать… высоту. Вот и… держи. Не торопись. Теперь… в окно. Подожди, закрою… Говорю, не меня держи, а… высоту!.. Управляй!

Он летал… как кашлял. Пока. Но задатки определенно имеются. Коврик то вилял, то шел ровно, но вниз, то рывками набирал высоту, то замирал, дрожа, словно решая, сейчас упасть или повыше взлететь. Наблюдатель пыхтел, сопел, но ухитрялся хотя бы… не падать камнем. Я чувствовала себя ужасно уязвимой и неуверенной, но старалась не подавать вида. Лучше так — но на свежем воздухе, чем в больном одиночестве и в духоте.

— Гош… снижайся. Еще. Между прочим… не смешно! Да, я лучше руку сломаю… чем шею. И… не так быстро. Пожалуйста.

— И это ты говоришь, гоняющая на сверхзвуке, как военный истребитель? — фыркнул наблюдатель, но снизился.

Пушистое снежное поле плавно заскользило в метре от нас. И рядом — руку протяни — наша причудливая лунная тень и взъерошенный «хвост» позёмки.

— А я и есть… военный истребитель, — отозвалась сухо. — А ты — гражданский. Без опыта и… прав. Метлу заберу. Не положено иметь. Поступишь на курсы — отдам… и учись.

— А где учат? — заинтересовался. — У вас в Кругу?

— Нет, в соседнем. У нас… только я воздух, и… — запнулась от неожиданной идеи. — А в воздухе… нужен воздух. Подстраховать. Мы все… в соседнем Кругу учились или к нам… учителя приезжали.

— Не хочешь освоить новую профессию? — спросил он мягко.

— Думаю. Наверно… смогу, — и закашлялась в варежку.

И, наверно, пора двигаться дальше и учиться чему-то новому, не всё ж за нечистью гоняться… Снежно-лунный пейзаж искрил сотнями звезд, в воздухе мерцала льдистая морось, пар изо рта оседал на шарфе и варежках белым налетом. От разговоров и мороза разболелось горло, от напряжения ломило мышцы, а тело сковало усталостью, и, кашляя и дрожа, я не соскальзывала в сугроб только благодаря бдительной наблюдательской руке. И, конечно, ни о каких рассказах не могло быть и речи.

— Всё, обратно, — решил Гоша наконец и осторожно развернул коврик.