Да, старые… Как найти баланс между заботой о собственной жизни и бесстрашием в бою? Изольда Дмитриевна приучила к риску, и он был неотъемлемой частью моей работы. Смогла бы я сейчас так же рисковать, суя нос во все дыры? Полезла бы в старый архив? Побежала бы за удирающим «пауком» в ловушку «Пути»? Вошла бы в квартиру с бесами? Полезла бы, черт возьми, в тюрьму? И, поразмышляв, поняла, что полезла бы. И без хуфий бы полезла. Потому что. Ведьмина доля. Та самая, которая велит делать добро, а не деньги. Помогать и спасать. Просто я была бы осторожнее. Внимательнее. Осмотрительнее. И этому еще предстоит научиться.

Делает ли нас любовь близких слабее и уязвимее, комплекс ли она? Для риска — безголового и беспечного — да. Но не для выживания. Почему всё перевернул папин подарок? А с мамой мы никогда не были близки: во времена моей учебы она работала правой рукой при тете Фисе, и меня воспитывали Круг и Изольда Дмитриевна. И мама — ведьма. И никогда не показывала, что боится за меня. Пока не пришла в палату. Ничего не сказала — посмотрела, молча вышла и полчаса простояла за дверью. Чтобы вернуться, улыбнуться через силу и сказать, что гордится. И так и не сказать, что боится. И всегда за меня боялась. Но — она тоже ведьма, пусть и «на пенсии». И мне еще предстоит пройти ее путем, чтобы гордиться, бояться, но не мешать — ни в коем случае не мешать! — быть собой и делать свою работу.

— Па, может, расскажешь, что у вас творится? — спросила я однажды у браслета, устав от безвестности и помня о прослушке. — И с чего вообще всё началось? И чего от вас ждать?

Браслет гордо промолчал, а я почувствовала себя глупо. Но да попытка — не пытка… И, поползав по палате, я выпила успокоительное и легла спать. Чтобы проснуться посреди ночи от чужого присутствия. И чужого взгляда. Нечисть во мне сонно встрепенулась, впервые подав признаки жизни. И сообщив, что опасности нет. Свои.

Сев, я протерла глаза и изумленно вытаращилась на незваного гостя. Гоша, здоровый и цветущий до черной зависти, в расстегнутой лыжной куртке сидел на стуле, вытянув ноги, и рассеянно таращился в окно. Вот уж кого не ожидала, того не ожидала… Думала, поправлюсь — найду сама и стрясу всё, что хочу знать. В конце концов, имею право…

— П-привет… — просипела растерянно и нервно поправила повязку. И натянула до плеч одеяло, пряча не то ночнушку, не то собственные непрезентабельные кости.

— Доброй ночи, Уля, — он улыбнулся, но посмотрел с жалостью. С такой жалостью, что…

— С-стукну!.. — ощерилась уязвлено.

— А если я полетать хочу? — весело прищурился. — С шестнадцатого этажа и так — пять раз?