Увязнут или нет, но Сэма нужно найти. Разгребая хлопьевидную массу, Брюс дотронулся до шеи. К счастью, петля никуда не делась. Он принялся двумя руками тянуть за веревку. Утомительное занятие, как будто барахтаешься в тине. Наконец ему удалось подтащить к себе тобоган – или себя к тобогану. Перебирая ладонями по тросу, он добрался до Сэма и состыковал шлемы:
– Сэм, слышишь меня?
– Да, – раздался приглушенный ответ.
– Ты в порядке?
– В порядке? Издеваешься? Мы застряли в
– Знаю. Прости, мне очень жаль.
– Смысл жалеть! Слезами горю не поможешь.
– Извини, что так вышло…
– Да прекращай уже! – В голосе Сэма звенела паника пополам со злостью. – Какая теперь разница! Мы покойники, неужели не ясно?
– Что? Ничего подобного! Я тебя вытащу, Сэм, клянусь!
Тот ответил не сразу:
– Не обманывайся, Брюс. Из утреннего сияния еще никто не выбирался.
– Не смей так говорить! Мы ведь не умерли.
– Нет. Но это лишь вопрос времени. Пора бы смириться. – Помолчав, Сэм продолжил: – Сделай милость, отвяжи меня от этих проклятущих лыж. Не хочу умирать связанным по рукам и ногам.
– Конечно!
В кромешной тьме, пальцами, закованными в перчатки, полагаясь на одну только память, среди хлопьев пыли выполнить просьбу оказалось не так просто. Брюс поменял положение и вдруг заметил, что слева чисто.
Он сдвинулся еще и высвободил из хлопьевидной массы шлем. Темнота обступала со всех сторон. Брюс нащупал на поясе фонарик.
Брюс почти по шею утопал в мягкой насыпи. Над головой низко нависал каменный свод, несколькими футами ниже куча пыли, на которой он лежал, растекалась по полу. По бокам луч фонаря терялся во мраке.
Брюс изо всех сил тянул лебедку в надежде вызволить Сэма, но тщетно. Пришлось зарываться обратно в кучу.