От сумасшествия меня спасли бандиты – они видели лишь спину колдуна и открыли огонь. Умтак Ктхарл слегка покачнулся под градом пуль, как человек, зацепившийся большим пальцем на ноге за ковер, но быстро восстановивший равновесие. Выстрелы лишь слегка раздражали его. Затем он развернулся и впервые за тридцать пять поколений ступил на сухую землю. Стоило бандитам увидеть его лицо, как они прекратили огонь. Изумление продлилось мгновение, после чего один из них издал высокий пронзительный крик, исполненный ужаса, и рванул прочь.

Вопль послужил сигналом для остальных. Выжившие бандиты бросились в туннель, пиная тех, кто бежал слишком медленно. Я увидел, как Умтак Ктхарл лениво махнул рукой и бандит, бежавший самым последним, вспыхнул неестественным синим пламенем, которое поглотило его за секунды. Он продолжал кричать даже, когда рассыпался пеплом и еще несколько секунд после. Судьба товарища заставила остальных поднапрячься, и вскоре ни одного из них не осталось в пещере. Враг последовал за ними с праздным высокомерием. Мы с Кабалом остались одни, вслушиваясь в эхо предсмертных криков, гулявшее по пещере.

– Пули его не берут, – с отчаянием в голосе сказал я.

– Верно. Полезный урок для этих паразитов: насилие не всегда помогает добиться желаемого. Правда, чтобы оценить весь смысл урока, хорошо бы остаться живым после него.

Дерзость и легкомысленность Кабала начинали меня раздражать, и он это заметил.

– Взгляните на это с положительной стороны, – добавил он. – Думаю, у меня есть план.

– Да? И какой же?

– Не могу сказать. Во-первых, придется импровизировать. Во-вторых, у меня нет времени на объяснения, если мы не хотим упустить Ктхарла. А мы не должны его потерять. Идемте! – Он отбросил в сторону разобранный револьвер, я собирался проделать то же самое с винтовкой, поскольку видел, что дьявола пули не берут, но Кабал остановил меня. – Убить это его не убьет, но точно привлечет внимание. Придержите ее.

Мы быстро, но осторожно двинулись обратно по туннелю к входу в пещеру, по пути наткнувшись на останки некоторых незадачливых бандитов.

Никто из них не умер одинаково: тело одного, без единой раны, желатиновой массой лежало рядом с грудой дымящихся костей, некогда бывших его скелетом; второй сидел прямо, прислонившись к сталагмиту, голова его ярко пылала, пламя пожирало плоть, подобно свечному фитилю, плавящему воск; еще один распластался на спине, предварительно выблевав собственное сердце. Еще несколько минут назад я с радостью убил бы этих людей сам, но, по крайней мере, сделал бы это быстро и человечно. То, что мне открылось, преступало любые границы.