Холодок пробежал по спине Введенского. Солнце скрылось за облаком, и в порыве прохладного ветра зашелестели листья в сквере. Крамер стоял, облокотившись на стол, и монотонно продолжал говорить, не отводя взгляд от Введенского.

– Всё оживает. Всё говорит. Мёртвые ночью встают из могил, приходят к живым, когда они спят, склоняются над кроватью и нашёптывают им сны. Ты не можешь этого видеть. Твои глаза – не твои глаза. Твои уши – не твои уши. Твоё сердце – не твоё сердце.

Введенский вдруг понял, что слышит голос Крамера совсем близко, будто он шепчет ему на ухо. Он помотал головой, провёл вспотевшей ладонью по лицу. Бред какой-то. Наваждение.

Крамер закончил говорить и опустил голову, глядя себе под ноги. В зале стояла мёртвая тишина.

Введенский прошёл в зал и встал в свой угол. Крамер поднял на него глаза и чуть виновато улыбнулся.

– Я привёл это заклинание целиком, – сказал он. – С такими словами мгаи-мвенге хоронили своих мертвецов. Здесь очень душно.

Крамер опять замолчал, громко сглотнул слюну и уставился в пол: его глаза вдруг потеряли осмысленность и казались стеклянными. Нижняя губа его задрожала, он вцепился в стол ещё сильнее, задышал быстро и неровно.

Введенский понял, что Крамеру плохо. Он оглядел зал и быстро зашагал в сторону сцены.

Крамер поднял на него взгляд, и его губы задрожали ещё сильнее.

– Здесь очень жарко и душно, – сказал он. – И очень страшно.

Он попытался взять графин с водой, но промахнулся рукой и со звоном опрокинул его на пол. Наклонился к столу, вцепившись в него обеими руками, захрипел, стал ловить губами воздух, закатил глаза и с грохотом свалился на сцену.

Зал зашумел.

– Врача скорее! – закричал тучный украинец.

– От жары плохо! – говорила женщина.

Введенский взбежал на сцену, вместе с ним к Крамеру метнулись красноармеец и директор ДК.

Крамер лежал с широко раскрытыми глазами и беззвучно шевелил губами. Он дышал. Это главное.

Введенский пощупал пульс – замедленный. Лицо бледное, губы посинели, зрачки сужены.

– Я за врачом, – сказал директор ДК и побежал к выходу.

На сцену примчались Охримчук и Колесов: с запасного выхода они услышали звук падающего тела.

– Что случилось? – крикнул Охримчук.