Огромное, синее, шумящее волнами, сверкающее всплесками белой пены под ослепительно-синим небом.

Он посмотрел на тех троих, что сидели рядом. На их лицах отражалось синее сияние, и они глядели на море завороженно, не отрывая глаз, точь-в-точь как живые. Только они были ненастоящими, и море было ненастоящим, но оно так бурлило и пенилось, так шумело прибоем, ширилось дрожащим синим полотном на горизонте.

Лазарев крепко сжал звезду в руке, подмигнул остальным и сказал:

– Всё будет хорошо. Теперь всё станет лучше.

Введенский потрогал рукой море. Оно казалось ледяным. Ему вдруг стало невыносимо холодно.

Крамер склонился над ним, тяжело вздохнул и погладил по взмокшим волосам. Улыбнулся, прищурился и сказал:

– Всё будет хорошо. Теперь всё станет лучше.

Хромов поцеловал Таню в висок. Он не мог поверить, что всё кончилось. Он больше не хотел ни о чём думать. Таня плакала. Он тоже плакал.

Он погладил её по волосам и сказал:

– Всё будет хорошо. Теперь всё станет лучше.

* * *

Трое в зеркальных масках сидели на диване, обтянутом чёрной кожей.

Они ждали четвёртого. Они уже очень долго ждали четвёртого.

Они видели чёрного коня, идущего прямо по небу, но это был не четвёртый.

Видели белую башню, поднявшуюся из моря, и это тоже был не четвёртый.

И окровавленный нож, выброшенный волнами на берег, и склянка с чёрной водой, и прилетевшая издалека чайка – все это было, но ничто не было четвёртым.

Они знали, что четвёртый – огонь, зажигающий звезды и рождающий зло.

Зло страшное, зло убивающее, не знающее жалости, всепожирающее и ненасытное.

Они ждали четвёртого и боялись его, потому что он станет уничтожающим огнём, падающим с неба.

Они ждали четвёртого и мечтали о нём, потому что он станет огнём, зажигающим звёзды и рождающим новый мир.