Скворцов закрыл за собой дверь, расстегнул пальто, повесил меховую шапку на крючок, потом вдруг вспомнил, что обещал по пути домой купить хлеба.
– Леночка, милая, я в продмаг схожу – забыл хлеба купить. Что-нибудь ещё надо захватить? – сказал он, приоткрыв дверь в комнату.
Его жена сидела на тахте с книжкой в руках. Увидев Скворцова, она зевнула и лениво ответила:
– Яйца кончились. Возьми дюжину. Ты сегодня рано.
– Последнее занятие отменили, – устало сказал Скворцов. – Ты готовила что-нибудь?
– Ничего не успела, я сама пришла в шестом часу.
– Хорошо, я сейчас сбегаю до продмага, приготовим что-нибудь. Устал как собака.
– Я тоже.
Скворцов кивнул, снова нахлобучил шапку, застегнул пальто и вышел из квартиры.
Когда он спустился, уже совсем стемнело, и он не заметил лужу прямо под ногами. Выругался – не хватало ещё, чтобы ботинки промокли.
Когда он вышел через арку на улицу, в глаза больно ударил слепящий свет фонаря. Это показалось ему странным: он раньше никогда не светил так ярко. Заменили лампу?
Продмаг совсем рядом, на Спиридоньевском – лишь бы не скопилась очередь, он и так сегодня страшно замотался, не хватало ещё стоять за хлебом, и ещё наверняка там будет отираться этот забулдыга, который вечно просит папиросу, хотя Скворцов каждый раз говорит, что не курит. Можно бы уже и запомнить.
Он шёл по тротуару, не понимая, почему так ярко светят фонари, ведь обычно они горели грязно-оранжевым светом, а теперь каким-то непривычно белым.
Переходя дорогу на перекрёстке, он почувствовал головокружение: пятнышки пешеходного перехода под ногами поплыли вверх, а стена соседнего дома пошатнулась вправо.
Он инстинктивно схватился за сердце, тяжело вздохнул и зашагал быстрее, потому что вдруг испугался, что упадёт прямо на мостовой.
– Мужчина, вам плохо? – послышался сзади женский голос.
Скворцов покачал головой, дошёл до тротуара, прислонился к стене, попытался перевести дух.