— Ты, конечно, устроил всем веселую жизнь, что и говорить, — рассказывала Леночка. — Пукконена, Белова, Гвичию, Шамранского, Бодровых почти сутки держали на Литейном, домой к ним приходили, родственников допрашивали. По Золотухину служебную проверку инициировали, чуть ли не дело заводить собираются. Ребят Зубровина вызывали. Даже нас с Левиным дёрнули: спрашивали, когда познакомились с тобой, как часто общались, на какие темы, когда последний раз видели — все в таком духе. Ну, мне-то скрывать нечего, я совершенно честно сказала, что у нас отношения с тобой исключительно профессиональные, ты меня даже в кино не пригласил ни разу — от меня и отстали, подписку только взяли о неразглашении непонятно чего. Хоть бы объяснили, что я такое могу разгласить и кому. Но у остальных дела не очень, конечно. А твои и вовсе никуда не годятся.

Лена замолчала. Я тоже молчал, не зная, что тут можно сказать.

— Рассказать ничего не хочешь? — спросила она.

— Нет, — ответил я. — Прости. Может быть, позже.

— Ладно. Хорошо, что позвонил. Хоть знаю теперь, что ты жив. Если что, обращайся.

— Спасибо, Лена. И если что, этого разговора не было…

— Господи! — воскликнула Леночка. — Да за кого ты меня принимаешь?!

Раздался короткий грохот и в трубке зазвучали гудки.

Звонить больше было некуда, идти тоже — разве что сдаться товарищу Жвалову. Впрочем, оставался еще один вариант, который с одинаковой вероятностью мог быть и выходом, и западней, но выбирать не приходилось. Я снова снял трубку, подумал, положил ее обратно на рычаги, посмотрел на истопника, устроившегося с книгой на топчане, и позвал:

— Эй! Товарищ кочегар!

Он медленно повернул голову, сонно моргнул и сообщил:

— Меня зовут Олег.

— А меня Виктор. Скажи-ка, Олег, как называется твоя книжка?

–"Бытие и время".

— То, что нужно. Будь другом, прочитай что-нибудь наугад.

Он пожал плечами, полистал и внятно прочел:

–"Человек блуждает. Человек не просто вступает на путь блужданий. Он всегда находится на пути блужданий. Путь блужданий, которым идет человек, нельзя представить себе как нечто, что просто сопровождает его, наподобие ямы, в которую он иногда попадает. Путь блуждания принадлежит к внутренней структуре, в которую вовлечен исторический человек"[35].

— Не поспоришь, — согласился я. — А делать-то что?

Олег перелистнул еще несколько страниц и зачитал:

–"Присутствие себе самому онтически всего ближе, онтологически всего дальше, но доонтологически все же не чуждо".