– Да, чудо моё. Двое суток ты спала.

– Я не чувствую… – она грустно смотрит на меня. – Я не чувствую свой поток…

Подносит руку к груди и нервно вздыхает несколько раз. Отчаяние и страх в её глазах больно бьют меня в самое сердце.

– Это ничего, родная, – ложусь с ней рядом, прижимаю к себе чуть дрожащее тело, целую в висок. – Ничего. Всё будет хорошо. Главное – ты пришла в себя. Ты поправишься.

Чувствую, как она вздрагивает несколько раз в беззвучных рыданиях.

– Нет, нет, не плачь. Я с тобой. Я никому тебя не отдам. Я люблю тебя… – шепчу я и целую снова.

– Они отправят меня на ТЧ, – еле слышно шепчет она.

– Я поеду с тобой, – уверяю я её. – Я всегда буду с тобой. Не бойся.

– Кто тебе позволит? МТСБ тебя не отпустит…

– А я у них спрашивать не буду. Осушу свой поток, и «привет»!

– Дурак, – отстраняясь, она смотрит мне в глаза. – Не смей. Ты сильный технарь, ты должен…

– Быть со своей любимой. Оберегать её, защищать и заботиться, – перебиваю я.

Она нежно гладит меня по щеке и шепчет:

– Не смей осушаться. Ты же сможешь приезжать ко мне на ТЧ. Ну… если захочешь… м-м… потискать меня.

Я улыбаюсь и прижимаю её к себе, слегка потискивая.

– Конечно хочу…

Она не отталкивает. Утыкается мне в шею мокрым от слёз личиком.

– Не плачь, милая, – успокаиваю я её, а у самого всё внутри сжимается от нежности и радости, что она жива, что проснулась и что не отталкивает.

А потом радужной мыслью в сознании всплывает совет матушки. Но сейчас думаю не о том, как ласкать и заниматься любовью со своим воскресшим сокровищем, а о том, как утешить её… и себя…

– Что это тут? – Алёна вдруг начинает ёрзать в моих объятиях.