Я нахмурилась, обнаружив в себе предосудительность и подозрительность. Не так уж они и защищают…

— А может…

— Нет, не может! — отрезал Владлен Матвеевич. — Чтобы изменения прописать, не один год нужен. Хочешь, чтобы завтра же Алевтина чужого серединного подцепила? — и резко сменил тему: — Волосы понадобятся твои. И кровь. Кровь писца — лучшая приманка. Не жаль косы?

Ауша ободряюще улыбнулась, и я повернулась к ней спиной. Давно хотела подстричься, но жаба — это такой вредный зверь… Много лет отращивала волосы, жалко было. Но не теперь. По шее щекотно скользнули чёрные искры, и голове стало легче. Я повернулась, протянула руку и трусливо зажмурилась, когда из пальцев чёрной саламандры выскользнули иглы шипов. Ладонь кольнуло лёгкой болью.

— Вы долго там? — недовольно заворчал Сайел. — Я устал её держать!

Устал он… Я хмыкнула и съёжилась, когда из гостиной донеслось сначала рычание, а потом леденящий душу вой. Беспомощный. Недовольный. Ауша метнулась в комнату, и двоюродный дед поковылял за ней. Я попыталась увязаться следом, но меня остановили резковатым:

— Василёк, не ходи. Тебе не понравится то, что ты увидишь, — и добавил чуть мягче: — Когда ты повзрослеешь, когда привыкнешь, я всему тебя научу. А пока — иди-ка… в ванную. И не верь тому, что услышишь. Неприятно будет. Но иначе никак. Иди.

Я посмотрела на него умоляюще и послушно потопала в ванную, вытирая слезы. Боже, помоги… В ванной я закрылась, включила воду, обернулась к зеркалу и замерла, изучая новый облик. Лёгким движением руки Ауша ухитрилась подстричь меня «лесенкой» и сделать перманентную завивку. И укладку. Крупные светлые кольца волос падали на плечи, вились вдоль щек. Впалых. Когда я ела-то в последний раз?.. А концы прядок почернели на сантиметр. Я придирчиво изучила Аушину фишку. Вроде не сожжённые…

От осмотра отвлек новый вопль. Вернее… рёв. Я села на край ванной и попробовала позвать птичку. Да, надо отвлечься… И одной, в неизвестности… страшно. Сосредоточиться получилось попытки с двадцатой, когда меня уже трясло от страха и усталости. Красный птеродактиль возник на батарее, обернулся и спорхнул мне на руки. И курлыкнул, едва я обняла тёплое тельце. И протяжно зевнул, уткнувшись клювом в моё плечо. А я слушала его сонное сопение и молилась. Разговаривала с Алькой, просила потерпеть и снова молилась. Когда она дважды рожала, это помогло. А Бог троицу любит…

Владлен Матвеевич напугал. Он вломился в ванную с шумом и грохотом, едва не выдрав «с мясом» дверную ручку. Увидел защитника, улыбнулся бледно, сгреб в охапку и ушёл. Алька больше не кричала, и я подумала, что всё, но… Новый леденящий вой и возня в коридоре напугали до дрожи. Я сжалась в комок. И понимала, что защитят, но… Чёрт. Не смотреть — страшно, а увидеть — ещё страшнее…