* * *

— Черт возьми, кто придумывал план постройки, — бухтела сзади Нильская, — Мы петляем как пьяный заяц. Ты уверен, что мы не заблудились.

— Ты помолчишь? — миролюбиво поинтересовался я, хотя внутри уже поднимала сонную голову ярость.

— Я устала, — фыркнула девушка и уже хотела опуститься прямо на землю.

— Что это ты надумала? — я повернулся к Олесе, ослепив ее ярким лучом фонаря.

— Отдохнуть.

Что-то с ней не так? Поведение? Раздражительность? А на сужение зрачков так подействовал яркий свет… или.… Твою же мать! Да она.… Нет, не может быть! Звук пощечины отразился от камня и ударил по барабанным перепонкам. Долю секунды она смотрела на меня, ничего не понимая. А потом моргнула. Раз. Второй. И только тогда взгляд стал приобретать осмысленность, а на щеке проступало красное пятно. Надеюсь, она меня простит.

— Сукин сын, ты меня ударил! — взорвалась говорящая.

— Что ты помнишь последним? — перебил я ее.

— Как мы зашли в катакомбы, — продолжала накапливать злость девушка, а потом сдулась как лопнувший шар, — где мы?

— Почти в самом сердце Лабиринта.

— Уже? — как-то непонятно глянула на меня Олеся, заправляя светлую прядь за ухо.

— Ты в каком-то зомбовидном состоянии прошла весь путь.

— Что за чушь ты несешь? — опять зашипела на меня Нильская, потирая щеку, которая пульсировала болью.

— Давай обсудим, это позже. Мы опаздываем. Если уже не опоздали.

Говорящая не стала спорить и, ускорившись, поспешила за мной. А где-то совсем недалеко выматерилась ведьма, потеряв связь с долгожданными гостями.

— Что это? — нарушила установившуюся тишину Олеся минут через десять.

Я проследил за пальцем, старательно подавляя в себе копившуюся ярость. Через сто метров обычные серые стены начинали светиться. Словно радиационные грибы из мультиков. Только свет был не зеленым, а желтоватым.

— Место, где Лабиринт становится Храмом, — расхохотался я.

Нильская странно на меня покосилась, но ничего не сказала по этому поводу. А когда я, отсмеявшись, вытирал выступившие слезы, задала вопрос: