— Нет, Виталик! Слышишь, нет!

Он замахнулся, я вздрогнула. А в тот момент, когда он стал опускать руку, я нажала на спуск. Выстрел оглушил, а отдачей меня отшвырнуло метра на два.

Виталий лежал радом с Райдой, завалившись на бок и неловко подогнув под себя ногу. На лбу его ближе к левому виску чернело входное отверстие.

Кроме меня, никто не стрелял. А я же не целилась в голову. Я вообще не целилась, просто хотела, чтобы он остановился…

Тяжёлый пистолет, наконец, выскользнул и с грохотом свалился на пол. Я упала на колени рядом. Не хватало воздуха и хотелось в голос заорать.

— Тихо, тихо, всё хорошо будет, всё нормально…

Я сначала не поняла даже, кто со мной говорит.

— Тихо-тихо-тихо… — Райда прошелестел еле слышной скороговоркой, пытаясь приподняться. — Ты защищалась.

— Нет…

— Ты защищалась. Он не оставил бы тебя в живых, — тихо, но твёрдо сказал Райда. — Ты всё правильно сделала.

Я сдавленно замычала на выдохе, меня душили яростные и совершенно беспомощные слёзы.

— Тихо, девочка, тихо… Соберись. Соберись, пожалуйста. Мы должны убедиться, что всё не зря… Проверь его карманы. Внимательно.

Я с трудом понимала, что он говорит.

— Ты меня слышишь, Лада? — Райда с огромным усилием повысил голос. — Обшарь его карманы!

Я поднялась на ноги и подошла к телу Карпенко.

В джинсах у него ничего не было, кроме полупустой пачки сигарет. В нагрудном кармане рубашки только удостоверение и права. А вот во внутреннем кармане расстёгнутой куртки я нащупала что-то странное, будто орехи или камешки.

Я вытащила наружу небольшой полиэтиленовый пакетик с защёлкой-слипом. В нём глухо постукивали друг о друга с дюжину небольших пластиковых штучек, похожих на детали детского конструктора: несколько тёмно-синих кубиков с перламутровым отливом, оранжевые молекулы и нежно-салатовые пирамидки.

— Отлично, — выдохнул Райда. — Тарки проникновения, одиночной трансформации и групповой трансформации… Вот чёрт… Я фантастически прокололся на этом деле. Но… Ты это сделала, Лада. Твой город стал чище, так что не плачь. Не плачь, пожалуйста…

Этого всего не могло быть.

Я сидела рядом с трупом Карпенко и не могла ни о чём думать.