Казалось, Торндайк пытался вновь сосредоточиться, а Мерси, заметившая его состояние, оглядывала скрытые в полутьме полки, соображая, есть ли там ещё ножницы, готовые к нападению.

– Малахайд появился на свет из-за моего отца и написанных им историй, однако другой причиной, по которой он возник, несомненно, стала библиомантика. Я не контролировал себя, вокруг меня не было ни одного человека, у которого я мог бы спросить совета. Только после смерти отца я узнал, что на свете есть и другие люди, похожие на меня, и нашёл себе учителя, который научил меня, как управлять моим талантом и пользоваться им. Я развил и укрепил его, научился держать в узде. Только от Малахайда мне так и не удалось отделаться, поэтому иногда он по-прежнему берёт надо мной верх и творит то, что делают ему подобные: мечтает ненавидеть, унижать и причинять боль, записывает свои мечты и публикует их для тех, кому они по вкусу, для масс, безнадёжно погрязших в болоте душевной низости.

Мерси прислушалась к себе, не сострадает ли она Торндайку: нет, сострадания не было, было лишь отвращение. Торндайк считал, что он вправе навязывать другим свои представления о «правильной» литературе: в этом смысле он был не лучше своего отца. Перед её внутренним взором снова ясно возник устрашающий механизм, установленный в большом зале особняка Торндайка, бледное лицо мальчика, которого подвергли действию этого механизма, и бурные аплодисменты Ложи.

– И вы хотели уничтожить Флоренс, потому что она наживалась на историях Малахайда так же, как ваш отец – на своих собственных?

Торндайк покачал головой.

– Она просто наткнулась на правду. Вы сами, мисс Амбердейл, навели её на мысль выяснить, что представляет собой Малахайд на самом деле, и она стала проверять все рукописи, все договоры, всю переписку в поисках фактов. Она очень внимательная женщина, эта мисс Оукенхёрст, и её поиски дали результат. Она обнаружила некую связь между Малахайдом и мной. Надо вам сказать, Малахайд никогда не был слишком осторожен. Он любил опасность и риск, и, я полагаю, он бы не возражал, если бы когда-нибудь вся правда о нём всплыла наружу. Мои страдания радуют его точно так же, как я от всей души желаю ему всяческих напастей.

Интересно, это ли Флоренс хотела сообщить Мерси, когда приглашала её на чай?

– Я не мог допустить, чтобы мисс Оукенхёрст обо всём узнала и предала мою жизнь огласке. – Торндайк удручённо улыбнулся. – А что касается вас, – что ж, вы стали невольной свидетельницей нашего превращения. Никто не должен был знать о нём. Поэтому, хотя я весьма сожалею об этом, вы обе должны умереть. Вы умрёте здесь и сейчас, Флоренс Оукенхёрст – на больничной койке. Обещаю вам, что она ничего не почувствует, если не будет сопротивляться. Что же касается вас, боюсь, мне сложно представить, чтобы вы отказались от сопротивления.