Жюли посмотрелась в зеркало, висевшее на двери уборной.

– Нарцисс, платье просто блеск. Такого еще никогда не было. Знаешь, а ведь ты мог бы стать стилистом.

– Улиссом для волшебной сирены, чего уж там! Никогда не понимал, почему упрямый греческий мореход не внял чарующим голосам этих волшебниц.

Жюли поправляла платье так и эдак.

– Красиво говоришь.

– А ты красиво выглядишь, – серьезно сказал Нарцисс. – И голос у тебя просто изумительный. Когда я его слышу, у меня мурашки по спине бегут. Мария Каллас может отдыхать.

Жюли рассмеялась.

– Ты точно уверен, что девушки тебя не волнуют?

– Любить можно и безо всякого желания притворяться, что играешь в сотворение нового человека, – заметил Нарцисс, гладя ее плечи. – И я люблю тебя по-своему. Моя любовь односторонняя и потому всеобъемлющая. Взамен мне ничего не нужно. Мне, с твоего позволения, достаточно лишь видеть тебя и слышать твой голос.

Зое обняла Жюли.

– Ну вот, наша гусеница превратилась в бабочку. Во всяком случае, внешне…

– Перед вами точная копия крыла бабочки парусник улисс, – повторил Нарцисс для новоприбывших.

– Великолепно!

Цзи-вонг взял Жюли за руку. Девушка успела заметить, что с недавних пор все мальчишки из группы с удовольствием прикасаются к ней под тем или иным предлогом. И ей это не нравилось. Мать неустанно твердила ей, что люди должны держать меж собой дистанцию, как автомобили, защищенные буферами, иначе при слишком плотном сближении у них могут возникнуть неприятности.

Давид принялся растирать ей шею и ключицы.

– Чтобы снять напряжение, – объяснил он.

Жюли и в самом деле почувствовала, как у нее мало-помалу расслабилась спина, но следом за тем от прикосновения пальцев Давида она опять напряглась – пуще прежнего. И отпрянула.

Перед ними снова предстал директор культурного центра.

– Поторопимся, ребятки. Скоро ваш выход, зал сходит с ума.

Он наклонился к Жюли.