Жюли вдруг поняла: да ведь этот репортер спит и видит, как бы у него самого взяли интервью. Марсель Вожирар не питал никакого интереса ни к их группе, ни к их музыке: он вообще ни к чему не питал интереса. Он уже всем пресытился. Единственное, чего ему хотелось, – чтобы Жюли сама задавала ему вопросы, чтобы спросила, как он постиг эту свою журналистскую премудрость, как применяет ее на деле, какое место он занимает в местной редакции «Горниста» и как ему там работается.

Она выключила в своем сознании звук – и смотрела только на его шевелящиеся губы. Этот газетчик очень походил на давешнего таксиста: ему не терпелось излить кому-нибудь душу и не хотелось никого выслушивать. В каждую свою статью он, должно быть, вкрапливал частицу своего жизненного опыта, и вполне вероятно, что, собрав в кучу все его материалы, можно будет составить полную биографию Марселя Вожирара, премудрого и вполне себе современного рыцаря пера.

Тут снова возник директор. Он был на седьмом небе. Сказал, что все билеты раскуплены, что зал битком и что зрители даже стоят в проходах.

– Вы только послушайте!

В самом деле, по ту сторону занавеса толпа выкрикивала: «Жюли! Жюли! Жюли!..»

Жюли прислушалась. То был не сон. Публика требовала не группу целиком, а ее, и только ее. Она подошла к занавесу, раздвинула его – и увидела всех этих людей, выкрикивающих ее имя.

– Все нормально, Жюли? – спросил Давид.

Она хотела ответить, но не смогла выговорить ни слова. Прочистила горло и со второй попытки с трудом проговорила:

– У… меня… пропал… голос…

«Муравьи» в ужасе переглянулись. Если Жюли потеряла голос, все пропало.

Жюли вспомнила свой образ, недавно привидевшийся ей: безротый лик с подбородком до самого основания носа.

Девушка показала жестами, что остается только одно – отказаться от выступления.

– Ничего страшного, это от волнения, – стараясь ободрить ее, сказала Франсина.

– Это от волнения, – вторил ей директор. – Обычное дело, такое часто случается, когда выходишь на сцену перед важным выступлением. Но у меня есть лекарство.

Он куда-то исчез и вскоре вернулся, запыхавшийся, с баночкой меда.

Жюли проглотила несколько ложек, закрыла глаза и наконец извлекла: «А-А-А».

Общий вздох облегчения. Все порядком испугались.

– Какое счастье, что пчелы умеют вырабатывать это дивное снадобье! – воскликнул директор культурного центра. – Даже моя жена лечится от гриппа пчелиным маточным молочком.

Поль в задумчивости воззрился на баночку с медом. «Этот питательный продукт и впрямь обладает чудодейственными свойствами», – подумал он. Между тем Жюли, не помня себя от радости, все пробовала свой оживший голос, распеваясь на разные лады.