– Пока не арестованы, – снова пробормотала она.

Выражение Три Саргасс зависло между смехом и, кажется, отчаянным желанием велеть Махит помолчать.

– Пока нет, – сказала она. Махит усмехнулась. Истерика заразна. Она вдруг почувствовала себя ребенком, играющимся с друзьями в коридорах станции, узнавшим секрет, который нельзя знать взрослым. Когда она глубоко вдохнула, стянулся бинт, прижимавший к ребрам зашифрованное сообщение, напомнил о его присутствии.

Центральный транспортный узел Внутренней провинции – провинции, где находились семнадцать миллионов тейкскалаанцев, дворец, Центральный Город, где Махит ожидала провести большую часть своей карьеры – оказался гигантским, монументальным зданием. Он постепенно заполнял поле зрения, пока они поднимались по длинной лестнице из метро: высокое строение, увенчанное куполом, съедавшим полнеба и окруженным шипастыми башнями: чертополох из бетона и стекла, а не здание. Позади него тянулись щупальца и петли путей маглева, словно широкая система вьющихся лоз, раскинутых веером. Махит знала строфу из «Зданий», начинавшуюся с описания этого вокзала: «неразрушимое, фасетчатое око, что рассылает / наших граждан, наблюдая». И в самом деле похоже на око – глаз насекомого с поблескивающими фасетками. Когда тейкскалаанская литература говорила о глазах, то часто упоминала об осязании или способности воздействовать: глаз видит, глаз меняет то, что видит. Наполовину квантовая механика, наполовину нарратив.

В Тейкскалаане все нарратив, даже с примесью квантовой механики.

– Где встречаемся с Двенадцать Азалией? – спросила Махит. В этом здании было бы так просто потеряться – раствориться в потоке постоянного движения прибывающих и отбывающих тейкскалаанцев, текучем, как вода.

– В Большом зале у статуи эзуазуаката Один Телескоп, – сказала Три Саргасс. – Не пропустишь; эту статую поставили в период, когда статуи ваяли очень блестящими и очень большими – такая была мода двести лет назад, так что Один Телескоп, по сути, сплошь перламутр.

Огромная статуя, облицованная внутренностями ракушек, собранных в настоящем океане. Собранных медленно. С течением времени. Махит снова захотелось рассмеяться, и она не понимала почему, почему не может успокоиться, почему все приправлено ощущением, будто она несется очертя голову навстречу неизбежной аварии. «Ты сейчас ляжешь на экспериментальную нейрохирургию, вот почему», – сказала она себе и кивнула Три Саргасс:

– Тогда пошли.

На входе они увидели агентов Юстиции в серой форме – увидели по-настоящему, а не в воображении. Они там просто слонялись – слишком небрежные, слишком бдительные. Махит не настолько ослепил внезапный чистый свод Большого зала, невозможно широкий стеклянный купол на опорах, чтобы не заметить, как всех входивших в двери брали на заметку. Увидев еще одного, который шатался, как рассеянный пассажир, перед билетными кассами, но билета не покупал, она толкнула Три Саргасс в плечо.