— Может, просто похожие?

— Не знаю… Но это странно.

— Тут многое странно, пап. Вот Катина комната, — она тихонько постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, вошла.

Узкая комната пенальчиком, высокий потолок, окно-щель. Обстановка спартанская — кровать, тумбочка, письменный стол, стул. На кровати лежит, отвернувшись к стене, девочка, выражая спиной отрицание этого гадкого мира. На стуле сидит драный плюшевый медведь. И что я должен делать в этой ситуации?

— Кать, я его привела, — тихо сказал Настя и вышла, аккуратно притворив дверь.

— Что случилось, Катя? — спросил я, не ожидая ответа. Но девочка неожиданно сказала:

— Мне страшно.

Я присел на край узкой кровати, она подвинулась, освобождая мне место.

— Чего ты боишься?

— Они заберут меня.

— Кто?

— Не знаю. Те, кто нас забирает. Мне очень страшно, очень.

Я положил руку ей на плечо — худое и костлявое, оно трясется крупной дрожью.

— Вас забирают?

— Да. Дети пропадают. Один за другим. Нас было больше. Они просто исчезают, и все. Их уводят ночью, я слышу их шаги в коридоре, но боюсь выглянуть, и все слышат, и все боятся, и теперь моя очередь, на меня пал жребий.

— Дети исчезают, и никто не отреагировал? — усомнился я. — Не набежала полиция, не примчалась ювеналка, федералы не поставили этот город раком в поисках пропавших? Так не бывает.

— Я знала, что вы мне не поверите. Мне никто не верит, даже те, кто знают.

— Вот тут не понял, — признался я.