— Вот именно, Клюся. Подумай — а все ли понимаешь ты?

Дома на меня насела невыспавшаяся дочь, но я ей сказал ровно столько, сколько и остальным — жива, более-менее цела, медицина справится, все будет хорошо. Кто виноват и что делать — покажет следствие. Полиция работает, доверяйте профессионалам.

— Здорово, пап, что ты ее спас.

— Мы. Мы спасли.

— Все равно здорово.

— Иди хоть немного поспи, дочь. Ночка выдалась та еще.

Когда я вышел из душа, в прихожую ввалилась серая от усталости Лайса. Ее платье превратилось в совершеннейшую тряпку, и, если бы не наброшенная сверху полицейская куртка не по размеру, ее можно было бы назвать голой. Перемазанные болотным илом по колено ноги обуты в веселенькие желтые резиновые сапожки с утятами, на голове сущий ужас, на лице потекший макияж и пятна грязи.

— Да, кикимора. Да, болотная, — сказала она с вызовом. — Я в душ и спать, все вопросы завтра.

— Только один момент, — сказал я, — девочку в больнице, мне кажется, надо…

— …Взять под охрану? Не учи меня моей работе. Я уже распорядилась.

— Похититель может за ней прийти, опасаясь, что память вернется.

— Ее будет охранять полиция. Завтра я с ней побеседую. И не становись между мной и душем!

Я побрел спать. Думал, что отрублюсь раньше, чем лягу, но, улегшись, никак не мог заснуть, слишком много всего в голове крутилось. А когда начал, наконец, задремывать, явилась бабуля.

— Как ты мог? — сказал она возмущенно. — Мою Лайсу! Этому… Он ее использует!

— Она так-то взрослая девочка, — ответил я, чувствуя себя необычайно глупо. Воображаемый кот на бабулиных коленках смотрел на меня укоризненно.

— Он ее недостоин!

— А я, значит, достоин?