— Дочь моя, что ты творишь? Я вообще-то работаю.

— А я голодная! И в холодильнике ничего нет!

— Совсем нет или как обычно?

— Совсем! Мышь повесилась. Ты когда в последний раз в магазине был, кормилец?

— Э… не помню, — как-то в этой суете совсем не до продуктов было.

— Если я умру от голода, мы оба будем знать, кто виноват! И я буду являться тебе привидением в зеркале!

— Это будет даже мило, — не испугался я, — из тебя выйдет очень симпатичное привиденьице.

— Не, отец, правда! Адски жрать хочу! Никогда так не хотела. Особенно сладкого… Готова всосать в одно жало целый торт! Или два!

— Ладно, пойдем в кафе, — согласился я.

Встал и понял, что с «пойдем» есть определенные трудности. Нога болела как проклятая. Может, все-таки перелом? Сел обратно, задрал штанину — сизая и распухла.

— Ой, пап, что с ногой?

— Повредил вчера. Ничего страшного. Наверное.

— Выглядит не очень. Это когда ты меня вчера спасал?

— Да, что-то типа того.

— Я плохо помню. Все как в тумане. Подошел этот, как его… Ну, друг твой, из качалки.

— Это не качалка, и он мне не друг.

— Ой, ну ты понял. Он Лайсу сразу поцеловал взасос, она смутилась даже. Типа «ах, не при детях». Можно подумать, я не знаю, как целуются.

— А ты знаешь?

— Все тебе скажи! — отмахнулась дочь. — Тут у Лайсы крякает служебный вызов, она такая заметалась, а он ей: «Да не волнуйся, я ее отведу, мне по дороге. Езжай на службу». Меня в смысле, отведет.

— Я понял.