Мы пришли в тот же странный приземистый особняк с высеченным мечом над входом. И больше домой я не вернулась.

Как будто мощная рука сжала мое горло — прозрение оказалось таким сильным, что я буквально захлебнулась в разноцветье эмоций и перестала дышать. Я не могла вздохнуть, судорожно пытаясь наполнить легкие кислородом. От злости, обиды и негодования потемнело в глазах, но я снова была жертвой машины инквизиторов, и вновь ничего не могла изменить.

Слезы брызнули из глаз и я закричала. Закричала от того, что узнала правду, и эта правда оказалась слишком большой для меня. Она смела меня, съела, поглотила, не оставив зазора для собственных чувств. Она выместила все остальное, и я взвыла, задыхаясь от белого едкого дыма, который почти одолел меня еще до того, как огонь коснулся моих ног. Но он все-таки коснулся и, затопив все вокруг криком отчаяния, я оторвалась. Выскочила. Улетела. Или это мир улетел. Все резко перестало существовать. Я оказалась в абсолютной тишине, где само время остановилось. В безразмерном, глубоком, пронизывающем безмолвии.

С трудом... с колоссальным усилием я возвращалась туда, где оставила свое тело — в церковь. Я почти ничего не слышала и не чувствовала, оглушенная мощным потрясением. Мое тело было покрыто мелкой испариной и неестественно выгнуто, как будто я неистового билась в путах. Тяжелое, хриплое дыхание, сжатые губы. Невидящие глаза. Безумные мысли. Я ли это?

И хотя огонь факела неподалеку от меня продолжал все так же мирно гореть, не трогая меня, я сжимала зубы от едкой боли, захватившей мое тело в плен и заставившей покинуть его в прошлый раз. Кажется, я сошла с ума, потому что реальность ощутимо спуталась с теми самыми воспоминаниями, которые только безумец счел бы правдоподобными. Но... они были реальней самой действительности. Я жила в них, я была ими. Просто время, как оказалось, имеет свойство смещаться, открывая нам глубоко зарытые слои. Которые беззвучно присутствуют в нас, хотим мы этого или нет.

Я вскрикнула. Мне было больно, изматывающе больно. Но еще страшнее терзалось мое сознание, силясь понять, что же произошло. Что я тогда и сейчас сделала не так. Сквозь серую пелену, застлавшую глаза, я вдруг различила какую-то странность, творящуюся со стройными рядами инквизиторов, которых набилось в пространство церкви несколько десятков. А когда я смутно поняла смысл происходящего, мне стало настолько жутко, что тело невольно застыло, закаменело. Я хотела спастись, но не готова была увидеть то, что увидела.

Инквизиторы, которые стояли в самом последнем ряду внезапно оседали, а их одежды покрывались красным росчерком утраченных жизней. Как ни странно, те, которые стояли впереди, ничего не замечали, завороженные громкой речью Мартимуса и моими криками. Они стояли, словно загипнотизированные, совершенно не ведая о надвигающейся сзади смертельной опасности. Видела я и промелькнувшие лица волтов, безжалостно орудующих когтями и клыками. Вырывающих из мира завороженные творящимся представлением души.