– Она нашла, – князь кивнул головой на Ворониху, красную, как спелое яблоко, спрятавшуюся за спину князя.

– Ну, хоть какая-то от нее польза! – воскликнул Агроном.

Ворониха вздохнула широко открытым ртом – раз, еще и еще. Лицо ее исказилось, она заревела, убежала из Зала другими дверями, отмахиваясь рукой.

– Ну, ты и чурбан деревянный! – покачал головой князь.

– Чёй-то? – удивился Агроном.

– Никакой обходительности с девушкой.

– Умею я ее обихаживать. Только вечером обиходил ее, – отмахнулся Агроном.

– Боюсь, в последний раз, – сказала Чума, смотря долгим взглядом вслед сестре. – Больше она тебя к себе не допустит. Я бы не допустила. Теперь ты ей не нужен.

– Ах, так она добилась своего! Ну, рад за нее! – оскалился Агроном, поведя плечами, хватая обратно плащ.

– Да, – кивнула Чума, хищно смотря теперь на Агронома. – Она понесла от достойнейшего. Не от тебя!

Агроном стрельнул быстрым взглядом на Белого, выскочил из Зала.

– Он подумал на меня, – вздохнул Белый. – А вот я так и не познал ее.

– Жалеешь об этом? – спросила Чума, гладя подбородок Белого, смотря в его глаза. – Я могу заменить ее. Еще могу. Да и по-другому знаю. Как любит Птица.

– У меня есть женщина, – улыбнулся Белый, показывая, как он может противостоять магии соблазнения Чумы. – А мы, Лебеди, однолюбы. А вот зачем ты ввела в заблуждение Птицу?

– Он слишком задрал клюв. Если его по нему мы не щелкнем, жизнь ему его сломает. Ты знаешь… – низким, грудным голосом, сказала Чума, не признавая своего поражения, прижимаясь полной, тяжелой, горячей грудью.

– И я задрал нос. И меня уже щелкнули на днях. Окунули в собственное… хм… Призвав к Долгу. И хватит об этом. К работе!

Белый развернул Чуму к выходу и шлепнул ее ладонью под круп, направляя к выходу, а сам аж поежился, как от мороза. Чума это почувствовала, улыбалась, довольная собой. Женщине приятно осознавать, что она желанна. Этого ей сегодня было достаточно. Она не планировала доводить дело до постели, зная, что Белый не дастся. А там – как пошло бы! А вдруг удалось бы? Дитя еще не мешает. Да и толика любви никому не помеха. Тем более, что Нис…

От этой мысли-воспоминания Чума вздохнула, смахнула слезинку с угла глаза.

* * *

Весть, что на горизонте появились паруса, взбудоражили Лебедянь и окрестности, переполненные людьми, остановив лихорадочную суету последних дней.