Молчи. Не надо имен…
Буквы, мамы – его и Васькина, калейдоскопические тропинки, холодная повязка на лбу.
Буквы, мамы – его и Васькина, калейдоскопические тропинки, холодная повязка на лбу.
Буквы, мамы – его и Васькина, калейдоскопические тропинки, холодная повязка на лбу.
Он возвращался…
Он вернулся.
Он выжил. А Юлику так и не нашли.
Когда-то был мир. А потом он изменился. А может, изменились люди, а мир остался прежним. Никто не знает…
Когда-то был мир.
потом он изменился.
может, изменились люди, а мир остался прежним. Никто не знает…
Однажды все переменится снова. Изменится мир. Или люди. А мо-жет, и то, и другое одновременно. Никто не знает…
Однажды все переменится снова. Изменится мир. Или люди.
мо-жет, и то, и другое одновременно. Никто не знает…
Однажды кто-то увидит свою тропинку, раньше, чем ее покажет Пе-рекресток. Однажды, кто-то сумеет понять то, о чем другие боятся да-же подумать. Однажды этот кто-то, сумев понять, захочет вернуться с Перекрестка домой. Во что превратится мир потом? Никто не знает. Но все уверены, – он станет лучше всех своих предшественников…
Однажды кто-то увидит свою тропинку, раньше, чем ее покажет Пе-рекресток. Однажды, кто-то сумеет понять то, о чем другие боятся да-же подумать. Однажды этот кто-то, сумев понять, захочет вернуться с Перекрестка домой. Во что превратится мир потом? Никто не знает. Но все уверены, – он станет лучше всех своих предшественников…
Нила Девятина вернулась Королевой красоты номер три и женой свобод-ного выбора – то есть, имела право выбрать себе мужа и место жительства са-ма, без подсказок Перекрестка. И тут бедному Василю опять не повезло – не пожелала Королева жить с простым инженерием со средним окладом!
– А ведь до этого клялась, что вернется ко мне, чтобы ей там ни назначи-ли! – причитал неудавшийся жених. – И почему ее не сделали коровницей вонючей?!