* * *
Джек сидит на ржавых металлических листах платформы на верхушке старой вышки, болтая свешенными за края босыми ногами. Далеко внизу сливаются в лунный пейзаж море и дюны в далеком свете ламп на террасах в домах Мидлсекса и Саут-Бетани. Он сидит, обернувшись лицом на юг, в сторону Оушен-сити. Мерцают звезды в разрывах строя неровных кораблей серых туч, спешащих на запад по лицу неба с ямочкой луны, убегающих от надвигающейся бури. Слишком темно, чтобы разглядеть контуры больших отелей за мили отсюда, но ровно пульсируют предупредительные огни для самолетов над их крышами, красные, как рубины, и движутся по улицам огни фар и красные хвостовые огни машин группами и поодиночке на окутанном ночной тьмой коридоре шоссе № 1, будто их несут ветра или течения.
На востоке море и небо сливаются в единую тьму, разрываемую вспышками молний, озаряющих, но не пробивающих туго сплетенную паутину туч. Видны широко рассыпанные по морю огни немногочисленных судов, гаснущие и вновь загорающиеся в перекатывающихся водяных холмах, мигающие, будто зовут на помощь… Гром стал рокотом, сила его возросла с тех последних растянутых секунд, как Джек подтянулся, тяжело дыша, на платформу: звук, сперва сливавшийся с прибоем, потом поднявшийся над ударами волн, бахромой упавших облаков окруживших берег, кружевно-белой и волнистой. И ветер посвежел, влажные и соленые порывы то залетают с разных сторон, то вдруг совсем стихают, будто хотят поймать его врасплох и сбросить кувырком с насеста. Он цепляется за обшарпанный вертикальный подкос, обхватив его локтем, тело вытянуто, как на дыбе, плечи на леденящем ветру. Вышка дрожит камертоном.
Где-то между домом и вышкой он, очевидно, обронил бритву дяди Джимми — во всяком случае, сейчас ее с ним нет. Грудь горит огнем, но в прерывистом лунном свете не видно, кровоточит ли еще разрез. В любом случае крови хватает. Она покрывает всю грудь, руки, ноги, черная, как тень, тяжелая, как свинец. Он чувствует, как она стекает по голой коже, будто конденсируется из воздуха. Она выступает из порезов на ладонях и капает с разодранных подошв ног. Он ловит ртом воздух, чтобы не утонуть в ней. Но спасения нет. Само море превратилось в кровь, и из глубин поднимается сущность, которую ощутил он несколько дней назад, когда пробудилась сила Джилли, сущность эту он чувствует время от времени: чье-то сознание, ищущее его, лениво тянущееся к нему… Нет, уже не лениво. Чем бы оно ни было, сейчас оно идет за ним. Всплывая медленно, но беспощадно целеустремленно, предшествуемое волной, большей даже, чем оно само, сменившейся стеной крови, уже поднимающейся вдалеке, скрытое от взгляда, как отели Оушен-сити. Но в отличие от них не стоит на месте, а летит сквозь ночь. И вот это — а Джек знает, что буря — часть той сущности, выражение ее силы, — сметет ли оно его с вышки, втянет ли в свои сокрушительные объятия? Он бы полез выше, если б мог, до самой луны, но чувствует, что нет той высоты, куда бы не достало то, что идет сюда.