— Я же сказала, не двигайся, — произнесла она словно в трубу, прижав губы к моему уху. Поскользнулась, но я не дал ей упасть. Потом понял, что она привстала на цыпочки. — Ты должен стоять тихо, — повторила она, — иначе забудешь, куда идти, и мы никогда отсюда не выберемся.

Я послушно застыл на месте; она быстро расстегнула «молнию» на моих брюках. Под действием нового, незнакомого ощущения я задрожал. Стало жарко… сердце билось все чаще. Никогда еще я не испытывал ничего подобного. Пожалуй, ближе всего то, что я чувствовал, было к «приходу» после укола героина. Вот Энди отпрянула, всего на долю секунды, и меня сразу зашатало. С трудом восстановив равновесие, я стал ждать ее в тихой, неподвижной тьме. Потом она снова приблизилась словно из ниоткуда и, к моему удивлению, спустила с меня брюки. Я не видел ее, но чувствовал ее наготу.

Я притянул ее к себе, приподнял так, чтобы можно было дотянуться до ее губ, и начал ее целовать. По тому, как жадно она ответила, я понял: поцелуй важен не только для меня, но и для нас обоих. Ощущения усиливали кромешная тьма и полная тишина. Мы прильнули друг к другу, целовались и любили друг друга.

Оказалось, это так просто — стать одним целым. Соединились не только наши тела, но и чувства. Мне показалось, что теперь мы уже не сможем разлепиться. Мы двигались в унисон, а губы продолжали исследовать друг друга.

— Я люблю тебя, — сказала она, и на сей раз я отчетливо расслышал в темноте ее слова.

— Я люблю тебя, — отозвался я, искренне веря в то, что говорю. Раньше я никогда еще и никому не признавался в любви… Я взял ее за плечи и отчетливее повторил в самое ее ухо: — Я люблю тебя!

— Я тоже тебя люблю, — ответила она.

— Я в самом деле тебя люблю, — сказал я — снова в темноту, чувствуя ее близость. Потом вернулась тишина.

Я понимал, что сказанного мало, недостаточно. Мне хотелось сказать что-то еще. Мне стало грустно. Больше я ничего сказать не мог.

Неужели это и есть любовь? Неужели любовь — когда понимаешь, что никогда не выразишь словами то, что чувствуешь сердцем?

Вдруг она застыла — непонятно почему. Вздрогнула, отстранилась от меня, снова подошла.

— Что случилось? — встревоженно спросил я, наклонившись к ее уху.

— Ничего. Нам надо одеваться. — Сухой, ледяной голос.

— Ладно.

— С тобой точно ничего не случилось? — спросил я, одевшись и снова нащупав ее в темноте.

— Да, — ответила она мне на ухо, по-прежнему холодно.

Может быть, она смутилась, потому что излила на меня свои истинные чувства? А потом вспомнила, какую жизнь она ведет сейчас…