— Осторожнее, — Декан почти незаметно приближался. Он мог схватить Катерину, выкрутить ей руку, сломать пальцы. Он мог все, что только позволило бы отнять Перо, затолкать его обратно во тьму до срока. Я следил за ним: пожалуй, на бросок под ноги сил еще найду…

— Осторожнее, — повторил Декан, как заклинатель на базаре. — Вы можете не только порезаться. Это очень опасная вещь. Дайте его мне, я спрячу. Не надо смотреть на него, дайте мне.

Он только на самый малый миг отвел взгляд от лица Катерины: посмотреть в окно за ее плечом. Небо поблекло.

— Я вам расскажу, — он помаленьку оттеснял ее спиной к окну, — этот нож древнее городов и башен. Он вас сведет с ума. Вы не сможете им пользоваться. Отдайте его.

Катерина опустила руку с Пером. Декан замер. Я видел это, я изготовился, как мог. И еще я видел струны, нити и ниточки, мерцающую сеть в основе нашего мира. Что бы другое так застилало мне глаза, превращало человеческие фигуры в резные шахматные, оплетенные белесым сиянием?

Оттуда острой флейтой прорезался голос Катерины:

— Я не знаю, о чем вы. По-моему, это вещь Артема. Артем, держи.

На пелене густеющей светлой паутины — жирный мазок черного. Солнечный луч выстрелил поверх крыши напротив и поймал лезвие тьмы в падении. Оно отразило режущий стальной блик.

Связи поползли в стороны, пружины и струны лопались; разворачивая лепестки, как невиданный цветок, прореху заполнила перемена миров — и с ней пришла темнота.

* * *

«…знаешь, Юрика, я почувствовала себя в этой поездке так странно… Может быть, просто давно не была здесь, успела войти в другой возраст, что ли. Это сильно заметно на фоне очень старых городов. Стояла себе на одном из мостов, и вода рябила внизу, и вдруг такое чувство: то ли я не здесь, то ли это не старый добрый Амстердам… А потом еще раз это пришло, причем там, где уж никак не ожидала… на той улочке художников, где можно купить горшок из ржавой глины, а можно — свой портрет маслом. Я прошлась мимо них, хотелось вспомнить, как это было. Вроде бы я твердо знаю: несколько дней подряд приходила на эскизы. Художник — наполовину индонезиец. Сидела на огромном камне, и ветер дул с моря, я мерзла… На третий день увидела не карандашные наброски, а вот это… самое… Зеленое и наготу с огнем.

Сейчас все там такое же, как было, и камень на месте, и тот же полукофейный мастер возле пристроился, но только картины у него теперь совсем другие… слащавые какие-то натюрморты, чепуха. Скажешь, поменял стиль? Маловероятно, однако может быть… Тут дело в другом, в ощущении… Я остановилась возле него, смотрела… Пустота. Нет, здесь этого со мной быть не могло. Или — не здесь, или — не я, или мастер не тот. И стало мне не просто грустно, а, знаешь, как-то даже жутко. Как будто был кусок жизни и не был в то же время…