— Я очень долго работал на джипе сопровождения, — ответил Алексей, голова которого слегка пьяно плыла. — Нас там учили таким фокусам.

— Как рука твоя? — спросила Надя.

— Я ее даже не чувствовал.

В лифте Надя прильнула к нему.

— Я очень боялась, — призналась она. — И в то же время такое странное состояние… Знаешь, словно выросли крылья… И доверие… Полное к тебе доверие.

— Спасибо.

Лифт остановился.

— Вот и все, — сказал он на площадке.

— Я провожу тебя.

— Не надо.

— Сейчас еще остается целых сорок минут.

Он поднял за подбородок ее прекрасное лицо и пристально посмотрел в зеленые с золотистыми окантовками глаза.

— Если сейчас мы зайдем ко мне и займемся, а мы займемся, любовью… Я не смогу прыгнуть… Если ты будешь рядом, я тоже не смогу прыгнуть… Я должен сделать все сам, собранный и сосредоточенный.

— Я должна быть рядом… Я — твой Проводник…

— Ты — моя единственная и любимая Надежда, — произнес он и поцеловал ее в нежные, словно распустившийся бутон розы, губы. — И я буду всегда помнить тебя. И наши прекрасные два дня, малыш, которые ты мне подарила. Спасибо тебе… И… Иди… Иди, а то я сейчас расплачусь и подорву среди соседей свой авторитет…

— Мужчины не плачут, — дрожащим голосом сказала она. Все тело ее била дрожь.

— Иногда — плачут… — он ощутил, как слезы перехватывают горло и, подняв голову вверх, оттолкнул ее. — Иди! — почти крикнул Алексей.

— Но…

— Иди, — он повернулся и захлопнул за собой дверь.

Потом бессильно облокотился на нее в прихожей, слыша, как Надя рыдает в коридоре.