- Забыли? – не понял Сакуров. – Зачем?

 - Затем, что при взвешивании забытые тёлки окажутся в минусе вместе с тобой, - не очень популярно объяснил Жорка.

 - А-а… - повёл пространную речь Сакуров, способную инициировать популяризацию туманного объяснения Жорки, на что понятливый Жорка ответил по возможности кратко и столько же доходчиво:

 - Когда я в свою пастушескую бытность также сдавал стадо этим козлам, то оказалось, что у меня отвес составляет полтонны с лишним. И всё потому, что пятерых недокормков мы оставили в болоте, а троих пропустили на весах, когда Мишка гнал тёлок через весовые ворота ускоренным маршем, а Витька рассказывал мне об университетах своей бабы, которая в своё время кончила зооветеринарный техникум, чтобы потом профессионально взвешивать скотину.

 - И? – машинально уточнил Сакуров.

 - И я остался должен колхозу, но потом он мне якобы долг простил и заплатил символическую зарплату. Короче: смотри в оба!

 Сакуров, передвигаясь за Жоркой в обход блудившего по ведомственным просторам стада, с трудом понимал то, о чём тот ему внятно рассказывал. Трудность понимания не совсем русским Сакуровым, прожившим большую часть сознательной жизни в нерусской части СССР, нормальных взаимоотношений простых русских людей, заключалась в том, что он не мог представить себе такого примитивного надувательства друг друга, о каком ему поведал Жорка. Если, конечно, Жорка имел в виду то, что имел. А именно: когда однорукого инвалида кидают два здоровых жлоба и одна охреневшая от жадности баба с целью присовокупить к зарплате мужа бабы ещё одну четверть от базовой. Спокойно наплевав на то, что однорукий инвалид, пробегав месяц с высунутым языком за тёлками на откорме, намеревался получить реальную копейку за реальный привес, а не издевательский символ человеческой глупости в чисто русском понимании. Каковое понимание исключает обычную природную глупость, но предусматривает такую классификацию по признаку умственной недостаточности, когда за дурака принято держать всякого, кого так или иначе, не стесняясь в выборе средств, обмишулили (53).

 - Не верю, - выдохнул чуть слышно Сакуров, передвигаясь по сухому краю низины, куда забрели недоразвитые тёлки.

 - Мне? – ухмыльнулся Жорка, размашисто топая впереди бывшего морского штурмана. – Смотри лучше вон туда…

 Жорка махнул в сторону небольшой своеобразной косы, образовавшейся там, где бездарные мелиораторы времён товарища Хрущёва пытались сделать естественный пруд, но вместо него получилось болото с полоской суши поперёк него. Данная полоска заросла ивняком, и там можно было вольно пастись невзвешенными неделю, не вылезая на более оперативный простор. И туда нацелилось с дюжину не совсем безмозглых тёлок. В это время Мишка трусил на своей кобыле вдоль лесопосадки у железной дороги, как бы не обращая внимания на желающих отслоиться в отдельное пасторальное плавание тёлок. Витька, которого бы следовало гнать пинками впереди кобылы в силу его скотоводческой бесполезности, в силу своей супружеской принадлежности к особе зоотехнического звания таки сидел на той же кобыле впереди Мишки. Он обнимал кобылу за выю и что-то говорил. Что – Сакуров не слышал.