Миша чуть обижался: забористое фэнтези — это ли не намёк на уродство? Неомодерн и постгуманизм суть подлинные атрибуты эпохи, любой шаг в сторону — и ты евтушенко (никто не знал, что значит евтушенко как термин, но в обществе Гутэнтака это было заурядное ругательство наподобие слова «лох»).

…Он упал на спину в аккуратно подметенные листья.

— Уи-уи, — повизгивал юный воспитанник Михаил Шаунов. — Да здравствуют поросята как народно-трудовой класс! Правительство задолжало свиньям. Давайте угондоним это жидовское правительство.

— Ну я убалдеваю, — радостно отвечал ему Гутэнтак, вечно-трезвый и умыто-расчёсанный.

…Наркота была обязательной. Полугодовые лекции, раз в две недели — увлекательный семинар. Курс читал просветлённый Александр Берн. Семинары вела Кларисса. Пробовали всё, но только ЛСД — не единожды. Берн усмехался: «Я не могу себе представить воспитанника-наркомана».

Трое переспали с Клариссой (Центры, как известно, поощряли секс, хотя и допускали заглушку). В своих разноярких бикини она была красивее, чем без них. Колготки, юбки и блузки делали её сексуальнее на порядок. Но пальто было уже перебором — в своём камышовом она была столь же обыкновенна, как без бикини. Заурядность не отпугивала. Кларисса казалась теплой и ласковой, такой впоследствии и оказывалась…

— А скажи мне, Михаил, что нам видится с позиций феноменологической редукции? — спросил он, подражая мастеру Клыку.

— Иди на хер, вася, — по-доброму ответил он Гутэнтаку.

— За ответ — шестёрка, — резюмировал тот.

— Вы — моя любовь, Леонид Петрович, — сказал Миша, не вставая с земли.

Подобрал охапку листьев, подбросил вверх. Блёкло-подсушенные листья упали ему на лицо, воспитанник не переставал улыбаться. Один листик угодил в рот. Миша с наслаждением пожевал.

— Вы — моя любовь, Леонид Петрович, — сказала девочка Ира в разгар контроля.

— Серьёзно? — прищурился просветлённый Леонид Клык, мастер философии и экс-вице-коадъютор.

— Серьёзно, — подтвердила белокуро-джинсовая.

— Ты меня понимаешь? — спросил тридцатилетний мастер Клык.

— Не всегда, — призналась девушка. — Но разве для любви надо полностью понимать?

— А что ты хочешь? — допытывался мастер.

— Вас, — просто ответила Ирина.

Немигающие зелёные глаза смотрели на мастера во всю ширь.

— Неужели? — чуть растерянно усмехнулся он. — Ну хорошо.