Последний оборонительный рубеж ПСБ пал. Солдаты либо бестолково умирали, не в силах понять, против кого сражаются, либо бежали в панике. Кто-то вяло полз по трупам соратников, путаясь в собственных кишках. Кто-то метался в огне, кто-то молча смотрел в небо остекленевшими глазами…

Беглецу было не до наблюдений. Взрывная волна развернула взлетающий корабль под прямым углом, потащила к ближайшим деревьям. Миронов перевел атмосферные двигатели в режим форсажа. Космоплан завис, упираясь струями раскаленного газа как копытами, начал выравниваться, медленно карабкаться вверх.

Но стволы сосен все равно приближались слишком быстро.

Тело Игоря там, в кресле пилота заскрипело зубами, крепко стиснуло подлокотники. Челнок же перевел закрылки и рули высоты в положение взлета. Задрожал, продираясь сквозь турбулентности, но клюнул носом – один из реактивных двигателей задымился, слопав порцию мусора.

– Нет! Не падай!..

За считанные секунды изгой ухитрился запустить диагностику систем, остановить турбину и включить продувку лопаток. Попутно открыл клапана, перебрасывая охладитель в перегретый двигатель. Заскользил на завихрениях воздуха, и вновь отчаянно выкрутил рули, задавая положительный тангаж.

Нос выровнялся, затем неуверенно посмотрел выше линии горизонта. Но по днищу заскребло и заскрежетало, а тяги явно не хватало, чтобы перепрыгнуть деревья. И законник сделал единственное, что мог в таком положении – включил основной двигатель. Десять процентов тяги и всего на мгновение.

Возникло ощущение, будто кто-то крепко наподдал под зад. Тряска, грохот, скрежет и удары, царапающие по кокпиту ветки-лапы. А потом – солнечный луч на стекле, и открытый простор неглубокой горной долины. Одежда промокла от пота, сердце грозило пробить грудную клетку. Но он вырвался… вырвался, черт побери!..

Рано радовался. Корабль медленно терял отвоеванную высоту.

Поврежденный атмосферный двигатель так и не запустился, продувка и охлаждение ничего не дали. Оказывается, лопатки погнуло куском вертолетной обшивки. Модифицированный хитин раскрошился и забил сопло, порвал топливопроводы. Подачу горючки удалось перекрыть, так что пожар не грозил. Но три оставшихся мотора едва-едва удерживали тяжелый космоплан в воздухе.

Либо садиться, либо лететь выше, третьего не дано.

Лететь – решил Миронов, когда радар засек челнок Кима. Не так уж и далеко. Только-только запустил электростатические ракетные движители, прорывался сквозь плотные слои атмосферы.

Сознание опять растворилось в потоке данных. Место привычных человеческих ощущений заняли показания сенсоров, мир раздвинул границы и одновременно уменьшился. Странно, но только теперь Игорь по-настоящему понял, отчего люди цеплялись за нейронные технологии, плевались на графен… Последний действительно проигрывал, так как операционные системы на двоичном коде не могли повторить и сотой доли того, что делала биохимия. Не давали восхитительного ощущения полного погружения, контроля, не позволяли совершать сотни операций в секунду.