Для того, чтобы исполнить задуманное, Денис прекратил выть и только по инерции продолжал всхлипывать, пуская пузыри из носа и рта, и уже начал шевелить языком, чтобы членораздельно донести требуемую информацию до экзекуторов, когда внезапно выяснилось, что в его желудке еще кое-что осталось, хотя за секунду до этого казалось, что он пуст, как кошелек старушки за неделю до пенсии.

И вместо того, чтобы ответить на вопрос об истинном имени, Денис начал блевать желчью. А так как он лежал на спине, то стал захлебываться. В первое мгновение сработал инстинкт самосохранения и старший помощник попытался задрать голову, чтобы не задохнуться, но уже в следующее он сообразил, что появился шанс уйти от мучений – а вдруг кулон на такое не рассчитан и не сработает! Поэтому он запрокинул голову обратно. Кто бы что ни говорил, а такое действие, кажущееся проявлением слабости, требует изрядного мужества.

Однако, и палачи были не лыком шиты и отреагировали на ситуацию адекватно. Они сноровисто отстегнули ручные зажимы и перевернули старшего помощника на бок. Денис попытался было вцепиться в одного из них, но без особого успеха. Во-первых – он был достаточно измучен и, соответственно, обессилел от допроса; во-вторых – руки у него затекли и практически не работали; в-третьих – его ноги оставались прикованными и это снижало его способность к сопротивлению процентов на семьдесят, если не больше; и в четвертых – палачей было трое и были они здоровыми, тяжелыми мужиками, а когда ты зафиксирован и не можешь использовать свою быстроту и резкость, размер и количество противников имеет значение. Таким образом, захлебнуться в собственной желчи старшему помощнику не дали.

Как только рвота прекратилась, его снова опрокинули на спину, вывернули руки за голову, приковали запястья, и мучители опять взялись за жаровню. Денис напрасно пытался, кашляя, давясь и задыхаясь, сообщить им, что его зовут Денис Ольшанский. Ему вдруг показалось, что дознавателей на самом деле ничего не интересует, что им плевать, как его зовут, и плевать на все остальное, что он может им сообщить, и что они будут мучить его до скончания времен.

«Я в Аду! – пришла страшная догадка. – Меня убили и я в Аду! Я уже мертв!!! Только я этого сразу не понял! Меня будут мучить вечность! – ужас охватил Дениса от этого прозрения, а воспаленный мозг услужливо подливал масло в огонь, подбрасывая новые доводы в пользу этой страшной гипотезы: – Меня убила еще та толстая змея, а я этого не понял! Все, что было потом – бред умирающего мозга! А пытки – это вечная явь! Пиздец!!! В Вальхаллу не попал, потому что был без оружия и убили не в бою, а кроме, как в Ад, куда меня девать? Не в Рай же… Вот я попал!!! – мысленно возопил Денис, – а мог бы… – перед глазами старшего помощника стали прокручиваться в режиме ускоренной перемотки картинки победоносных битв, в которых он участвовал вместе с любым руководителем и эпизоды „сладкой жизни“ в благословенном Бакаре. Денису стало жалко себя до слез. – Не надо было соваться в этот сраный Паранг! Не надо…»