Энцо склонился к панели, почти прилип к ней носом. На углу лежало чье-то тело. Батарейка, вдруг подумал Энцо. Три «гасты», пять распылителей или один «нокс». Ноги раскинуты на свету, верхняя часть туловища в тени. Представились тихий мушиный звон, сладковатый запах, который ни с чем не спутаешь. Волосы, облепившие холодное лицо.

Раз – и тело утянули в тень за углом, только ботинки прочертили след в пыли.

И снова пустота.

– … докладывайте о любых перемещениях их кораблей сразу же, не откладывая. Лично мне.

Услышав знакомый голос, Энцо закатил глаза. Покосился через плечо – и правда Цецилий. Со впалыми глазами, под которыми темнели синяки, взглядом бешеной собаки и выражением вселенской усталости на лице. Неважнецкий видок. Может, у него тоже инопланетное воспаление?.. Заразился от второго центуриона.

Энцо только собрался проскользнуть к выходу, как что-то загудело, и голопанели засветились. На каждой возникло изображение: девушка с остреньким лицом. Белые волосы, прозрачная кожа. Очень знакомые бледные губы.

– Salve, – сказала белая девушка и нервно улыбнулась. Ее правый глаз блестел расплавленной ртутью, холодный, как стекло. Вместо левого мигал армейский окуляр.

Она изменила внешность, но окуляр и улыбка выдавали ее с потрохами.

– Salve, amici. Я предлагаю вам сдаться.

* * *

Первым заорал Два-Ноль-Шесть. Его хриплый крик вспорол тишину.

– Малая! Это Малая!

Луций даже слова сказать не мог. Просто смотрел на панели, которые словно взбесились и все показывали одно и то же лицо. Бледное, поправленное пластической операцией. Мертвое.

Это не могла быть она. Нет-нет. Он сам, лично видел взрыв, после такого не выживают. Она умерла.

Сдохла.

Как она выжила, о Юпитер?!

– … выдать ваше командование. – продолжала говорить Сорок Пятая.