Уже недалеко от храма Джиалло свернул в тупичок, явно служивший добрым горожанам отхожим местом.

— Акакий, — тихо произнес он.

В то же мгновение где-то в груди отозвалось истинное имя, а легкий туман окутал его фигуру, стирая старый облик и рисуя новый. Поменялось все: и рост, и вес, и даже цвет волос. Из-за угла вышел уже другой человек — брат-близнец одного из храмовых нищих. Одет он, правда, был пока что хотя и в рваную, но дорогую одежду. Исправить это удалось довольно быстро — покупкой ношеных тряпок у первого попавшегося торгаша, что ходят с лотками всякой дряни по улицам. За серебро тот снял их прямо с себя — смертные готовы на все ради блестящих железок.

— Эй, Ак! Я гляжу, ты приоделся, — раздалось за спиной, когда Джиалло уже собирался войти в ворота монастыря, — ну-ка, гони должок!

Двое нищих под предводительством третьего неспешно подходили к нему, на лицах их играли легкие улыбки, не сулящие ничего приятного адресату.

— Я ничего тебе… не должен, — резко ответил обычно кроткий бродяга, презрительно выделив обращение.

Ак расправил плечи, задрал подбородок и вообще принял такую позу, будто он местный лорд, приехавший с инспекцией.

Разительная перемена в поведении дойной коровы обескуражила вожака. Как так? Строгая иерархия их общины не позволяла такого обращения с главарем.

— Ты что, мочи ослиной перепил, голяк обгвазданный?! — попер предводитель, щеря гнилые зубы.

Он был массивнее любого из местных нищих — питался намного лучше — и потому все вопросы решал кулаками.

— Стоять! — решительно ответила жертва. — Еще шаг, и я разделаю тебя как бог черепаху прямо на глазах твоих шавок.

Поза Ака не поменялась в виду явной угрозы быть избитым, а голос оставался неожиданно уверенным. Уж не свихнулся ли он? Когда уже перестает радовать дрянное вино, тогда случается, что замордованный скотской жизнью и строгими правилами общины бедняк решает покончить с этим миром и отправиться дальше. Бывает, что с собой он забирает и тех, кто никуда не спешил.

— Ладно, — процедил главарь, — поговорим, когда стемнеет.

В одно мгновение Ак изменился — пропала горделивая осанка, исчезло надменное выражение лица.

— Весной поздно темнеет, но я… я буду трепетно ждать нашей встречи, милый, — проворковал он, заглядывая в глаза и прижав сложенные руки к груди.

Толстяк отшатнулся. Точно свихнулся, тем лучше — меньше урона репутации.

Полубог улыбнулся и продолжил путь к келье Миры. Такие случайные приключения в чужом облике неизменно доставляли ему удовольствие.

Богослужения уже закончились, и монашка мыла полы, тщательно проходя тряпкой по всем углам, так что Джиалло успел оценить слова давешних матрон о ее привлекательности. И в самом деле, маленькая и худенькая, но это у смертных что ни век, то новая мода, а долгоживущие менее подвержены изменениям; он счел жрицу вполне привлекательной.