Имена отображают истинное понимание сути предмета, а когда ты постигаешь суть, ты обретаешь власть над тем, что постиг
Твое имя пылает могуществом внутри тебя
твоим собственным именем да будешь ты проклят
и произнес Селитос длинное имя, что таилось в сердце Ланре, и при звуке его солнце померкло, и ветер сорвал камни с горного склона
По законам мира Ротфусса, человек уже знает истинное имя стихии или (реже) живого существа, но это имя известно лишь подсознанию (по Ротфуссу, «спящему разуму»), и приходится учиться магии, тренироваться или надеяться на озарение, чтобы его постичь хотя бы на какое-то мгновение. Квоуту это удается с Владычицей Сумерек Фелуриан, и в результате он становится единственным человеком, который смог уйти от нее живым, или, например, с перекрашенным в черный цвет жеребцом, которому он по ошибке дает правильное имя (Один Носок); он переназывает и меч, доставшийся ему от адемов, несмотря на его многовековую историю. Изначально меч зовется Цезере, что на языке адемов означает «ломать», «ловить» и «лететь», но, взяв меч в руки, Квоут понимает, что его истинное имя иное: «Цезере — хорошее имя. Узкое, блестящее и грозное. Оно подходило этому мечу как перчатка к руке. Но оно не было идеальным. Имя этого меча было Цезура. Зияющий разрыв в идеальной строке. Прервавшееся дыхание. Гладкий, стремительный, острый, смертельный. Оно было не перчаткой, но кожей. Даже более того. Оно было костями, мышцами, движением. Всем тем, что представляет собой рука. И Цезура был мечом. Это было и имя, и вещь сама по себе. Не могу сказать, откуда я это знал. Но я это знал» («Страхи мудреца», глава 125).
Цезере — хорошее имя. Узкое, блестящее и грозное. Оно подходило этому мечу как перчатка к руке. Но оно не было идеальным. Имя этого меча было Цезура. Зияющий разрыв в идеальной строке. Прервавшееся дыхание. Гладкий, стремительный, острый, смертельный. Оно было не перчаткой, но кожей. Даже более того. Оно было костями, мышцами, движением. Всем тем, что представляет собой рука. И Цезура был мечом. Это было и имя, и вещь сама по себе. Не могу сказать, откуда я это знал. Но я это знал
Вот как Квоут говорит о создании мира: «Насколько я знаю, в начале Алеф соткал мир из безымянной пустоты и дал имена всему сущему. Ну, или обрел имена, которыми все сущее обладало изначально, это зависит от версии истории» (выделение мое. — О.Л.) («Имя ветра», глава 7). Сравним с Книгой Бытия: «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет». Как видим, здесь также речение, или наречение, совпадает собственно с созданием, и в дальнейшем Бог дает имена всему сущему; но сознание Квоута вполне допускает, что имена у всего сущего были изначально, просто по итогу самого акта сотворения. Интересно, что отсутствие имени ассоциировано с небытием; конец света описывается так: «…и Алеу безымянными падут с неба» (о том, что такое Алеу, единого мнения нет, предположительно это либо звезды, либо ангелы) («Имя ветра», глава 26).