– Так или этак, но до Сатурна две мегасекунды, – говорит Борис и начинает точить свои дюймовые резцы о край стола. Клыки крошат доски, будто размокшую картонку. – Хр-р-рум. Какой-то странный у нас спектр эмиссии во Внутренней системе, сечешь? Донышко у гравитационного колодца сплошь туманом затянуто. Я тут подумал, вдруг волна обращения материи уже и за орбиту Юпитера заползла?

– Хм. – Пьер делает большой глоток и отставляет бутылку в сторону. – Может, это и объясняет наше перенаправление. И все равно – почему они не включили для нас лазерную сеть Кольца?

После того как команда «Странствующего Цирка» вошла в роутер, массивная когорта двигательных лазеров не проработала и сотни мегасекунд, бросив судно дрейфовать в холодном мраке, и причины тому до сих пор остались неясными.

– Хрен поймешь, почему не отвечают. – Борис пожал плечами. – По крайней мере, кто-то живой там есть – они же выдали нам курс, типа, следуйте к тем-то и тем-то орбитальным элементам. Уже что-то. Но я ж тебе с самого начала твердил: превращать систему полностью в компьютроний – идея так себе, в долгосрочной-то перспективе. Представь, куда теперь все зашло?

– Хм-хм. – Пьер рисует в воздухе круг. – ИИНеко! – зовет он. – Ты меня слышишь?

– Не кантуй меня. – В кругу материализуется еле заметная ухмылка – призрачный намек на клыки и торчащие во все стороны усы. – Я тут, между прочим, яростно дрыхну…

Борис закатывает один подергивающийся глаз и роняет слюни на стул.

– Хрум-хрум, – рычит он голосом заправского динозавра. – Зачем ты спишь? Мы, если ты вдруг забыла, в гребаной симуляции.

– Просто люблю спать, – отвечает кошка, возвращая своему хвосту видимость и сразу за этим недовольно топорща его. – Ну, чем вас наградить? Блохами?

– Нет уж, спасибочки, – суетится Пьер. В последний раз, когда он в сердцах обматерил ИИНеко, она наводнила три карманных вселенных крысами – маленькими, серыми и очень проворными, целой крысиной ордой. Межзвездным полетам на консервных банках с умной материей всегда сопутствует неудобство: ничто не сдерживает изобретательность пассажиров с доступом к системе контроля реальности. Бар мелового периода, где они сейчас сидели, был просто развлекаловкой за авторством Бориса – причем довольно консервативной в сравнении с иными симулированными средами в «Странствующем Цирке». – Скажи-ка, у тебя есть какие-нибудь новости о том, что происходит внизу? Мы всего в двадцати объективных днях пути от выхода на орбиту…

– Они не посылают нам энергию. – Теперь ИИНеко полностью материализуется, крупная, крутобокая, оранжево-белая – с завитком коричневого меха в форме буквы «@», украшающим ее ребра. Зачем-то она усаживается на стол, нахально водружая филейную часть на нос велоцираптора Бориса. – Без движущего лазера пропускная способность – так, пшик. Они передают латиницей со скоростью 1200 символов в секунду, коли хочешь знать. – При колоссальной емкости корабельных носителей в несколько авабит и дикой пропускной способности передатчика, подобное сложно не воспринять как плевок в душу. Авабит – это число Авогадро единиц памяти, 6×1023, в миллиарды раз больше емкости всех компьютеров в Сети образца начала тысячелетия.