На хилой главной улице деревушки имелся один медиа-бар, куда ему захотелось заглянуть лишь однажды. Это случилось вскоре после того, как он въехал в свое новое жилище. Гейб проходил мимо, дверь была открыта, и вдруг он услышал свое имя. Тогда он остановился послушать дальше. Диктор зачитывал список людей с гнездами, которые все еще числились без вести пропавшими. Там же, вместе с массой неизвестных ему людей, значилась и Джина. Он не стал никого извещать о своем существовании, тем более что теперь не пользовался прежним именем.

Его также не заботила возможность опознания по прежним фотографиям. Волосы у него сильно поседели и отросли почти до плеч. Так он стал больше походить на жителей деревни. Внешним видом.

Но через несколько дней после этого происшествия – или не-происшествия – ему приснился сон обо всем, что случилось, впервые за долгое время. Не слишком длинный, по верхам основных событий, приведших к отъезду из полуразрушенной гостиницы на Мимозе. Но с этого момента сон стал очень подробным: сначала длинный путь пешком под явно неодобрительными взглядами сторонников выживания в экстремальных условиях, потом поездка на грузовом автофургоне со стариком-водителем в Санта-Исабель. Там он сказал красавице по имени Гатор, что пойдет прогуляться, проветриться. Тогда ему показалось, что девушка ему поверила, но во сне она видела его насквозь. Может, она и тогда знала, что он смывается. А может, наоборот, потратила еще день или два, разъезжая на машине Флавии, пока ее малолетние подручные проверяли, не валяется ли его тело где-то среди кадров под пирсом. Теперь решить было трудно.

Из Санта-Исабель его подбросили еще на несколько сот миль к северу. Но время, проведенное в Рено, во сне было отражено опять же отрывочно, ехать туда оказалось явной ошибкой. Подробности вернулись, когда он вновь оказался на побережье, прилично к северу от Лос-Анджелеса, но еще далеко не доезжая до Сан-Франциско. Во сне он также прошел через процедуры эвакуации и таким образом заделался для жителей деревни беженцем из погибшего Лос-Анджелеса. Всеобщее сочувствие; никто не заподозрил, что у него были гнезда, а он не стал никого в этом разуверять.

Должно быть, этот сон мог отобразить все, что произошло потом, вплоть до той минуты, когда он лег в постель вечером, но Гейб заставил себя проснуться и больше не ложиться, несмотря на ранний час, и весь день настраивал свой мозг на то, чтобы тот больше не пускался в ностальгические воспоминания.

Какое-то время это работало. Потом он обнаружил, что уже способен иногда видеть сны о Джине. Если выносить что-либо достаточно долго, можно привыкнуть почти к чему угодно.