АХ: Скажите, а им нужна кровь непременно своего вида? Или любая сойдет?

КБ: Да как вам сказать… Наши зараженные мыши спокойно обходятся любой: свиной, крысиной, кошачьей… человеческой, кстати. Но если есть выбор — да, отчетливо предпочитают свою, мышиную. Правда, это может быть и никак не связано с объективными преимуществами продукта — и, соответственно, не регулируется естественным отбором.

Молекула гемоглобина состоит из железосодержащего «гема» и белка «глобина». Гем — необходимый «для дела» — и вправду идентичен у всех млекопитающих, а вот белки-глобины — не вполне. И вообще в крови есть еще куча всего, влияющего на ее вкус. Ну вот и — эдакая вкусовщина… извините за каламбур.

АХ: А ваши мыши могут заражать друг друга?

КБ: Да, могут. Дело в том, что «вамприоны» слипаются в фибриллы заметно медленнее всех прочих прионов. И когда на поверхности нейронов начинается их массовое размножение, они проходят сквозь гемато-энцефалический барьер в кровяное русло. А из крови — в разные тканевые жидкости, ну и в слюну тоже. Укус — и привет!

Собственно, путь заражения тут такой же, как при бешенстве: от мозга — к слюнным железам, а потом от места укуса — к мозгу нового носителя. Только при бешенстве вирус распространяется прямиком по нейронам, а здесь — через кровь. Оно и понятно: вирус-то сквозь ГЭБ не пройдет, а прион — пожалуйста. В общем, в плане циркуляции болезнетворного агента в природе «синдром Гороховца — Гольштейн» — это как бы такое сильно растянутое по времени и нелетальное бешенство…

АХ. Гос-споди, еще и через укус… Скажите, а ваши мыши как — в зеркалах-то отражаются? Тень — отбрасывают?

КБ: Отражаются, отражаются… Но вот — врать не стану! — серебра, чеснока и солнечного света они отчетливо избегают. Хотя, конечно, и не распадаются от того света в горсть праха…

АХ: С нами крестная сила…

КБ: Не-не, вот на ЭТО дело они — точно нулём!