Первая книга лежала в комнате на небольшом столике с самого начала их добровольного пребывания здесь. Называлась она Евангелием и, по идее, должна была оказать на колдунов такое же точно действие, как и остальные магические вещи русичей. Читрадрива сразу заинтересовался ею, принялся изучать и после первого же осмотра сделал вывод: русичи пишут горизонтально, а не сверху вниз, снизу вверх или по спирали, как некоторые дикари. Оставалось выяснить, являются значки в книге картинками, иероглифами или буквами. А объяснить это мог лишь кто-либо из жрецов, потому что к «заключённым» больше никого не пускали.

Жрец с кадилом был слишком высокомерен, спесив, исполнен сознания важности порученной ему миссии, чтобы разговаривать с «нечистивцем». Он подымил благовониями, пошептал, дунул, плюнул на сатану, обозвал его Анафемой и удалился. Зато младший жрец чуть в обморок не грохнулся, когда, войдя в комнату, увидел, что проклятый колдун стоит с Евангелием в руках и не думает рассыпаться в прах либо сгорать синим пламенем. Он выронил кувшинчик со святой водой, блюдечко с благовонным маслом и, жалобно вопя, выбежал вон из поруба.

Книгу заменили. Теперь на столике лежали «Жития святых», но с ними произошла такая же точно история, как с Евангелием, — живой и здоровый Читрадрива встретил жреца с книгой в руке. Правда, на этот раз он был более внимателен, поэтому моментально обездвижил пришедшего мягкой формой хайен-эрец и неспеша пояснил, что желает лишь научиться читать и не собирается колдовать над книгой и переподчинять её себе. Тем более, что в чужих амулетах он ничего не смыслит. И вообще, его так называемое «колдовство» в каких бы то ни было амулетах не нуждается.

Когда Читрадрива разрешил жрецу двигаться вновь, тот минут пять бормотал что-то нечленораздельное. Жрецов вообще было трудно понимать. В княжеском дворце Карсидар и Читрадрива решили, что Иосиф попросту косноязычен, если разговаривает на таком странном ломаном языке, заметно отличающемся от языка русичей. Впоследствии выяснилось, что так говорят и все остальные жрецы. Эта речь называлась церковной и бытовала лишь в определённом кругу лиц.

В конце концов, Читрадриве надоел неразборчивый лепет, и он пригрозил, что немедленно возьмёт самую большую статую местного бога и обрушит её на голову жрецу, если тот не прекратит издеваться над порядочными людьми. Угроза возымела действие, и пусть не сразу, но постепенно жрец перешёл на нормальный язык и даже стал изъясняться более бегло и свободно. Тогда Читрадрива узнал, что зовут его Гервасий, что человек он маленький, подневольный, и что ему накажут, то он и делает. Правда, учить колдунов читать не велено. Однако, по здравом размышлении получается, что «честныя святыя письмена» всё же превозмогли чужеземное колдовство…