— Тебя скоро отпустят, мне обещали.

— Да, я знаю, — Евгений с опаской оглянулся и шепотом попросил: Соня, мне н-нужна бумага и карандаш.

Господи, зачем, подумала Соня, зачем теперь все это. Теперь хоть бы с ума не сойти, хоть бы выбраться и вжиться в новую обстановку. Впрочем, вот же, у меня есть ученическая тетрадка.

— У меня только в клетку, — сказала Соня, суетливо роясь в сумочке.

— И карандаш, карандаш. Быстрее, — Евгений схватил драгоценные предметы и спрятал за пазухой, и тут же отвлекающе спросил: — Как там библиотека, м-много ли теперь читателей?

— Нет, не много.

— Ничего, ничего, — успокоил Евгений. — С-Соня, я много думал, мне нужно много рассказать, что я понял. Я и раньше знал, но не знал, как рассказать. Теперь я знаю. Но не сейчас, потом, потом, там, на свободе. Мы будем много говорить, правда?

— Да.

— Пусть, пусть, — отвечая как бы себе, продолжал Евгений. — Пусть даже все и получилось, пусть человек бог, хотя бы и помыслами, и все же не в этом его цель. Правда, Соня? Ну хорошо, ну пусть он там, во Вселенной, среди пространств, пусть великая мечта, но ведь всего лишь мечта, Соня. Человек слаб, он живет интересом, а интерес не гарантирован. Г-господи, все равно он упрется в стену, а там, за темной холодной стеной чужая территория, страна призраков, общество сверхчеловеков, — разволновался Шнитке.

Неужели он все время думает об Ученике отца.

— …общество прожигателей вселенных. Он думает, открыл закон природы, а открыл книгу уложений, инструкций и поправок. Он сделал машину, а она давно пылилась на свалке, с-списанная и ненужная. Нам не нужная, людям Земли. Нам-то, Соня, з-здесь жить, нам-то все равно остается болото, п-полюс скуки, как он выражался, — Евгений вдруг опомнился и тихо уже добавил: — Пусть они там, а мы будем жить на Северной. Господи, бродить по диким берегам, любить грязную землю, правда, Соня?

— Да.

— А помнишь, как мы с тобой ходили в музей, а? А я еще фотографировал. А они сказали, что не может быть. — Евгений победно улыбнулся. — Как там сейчас тетя Саша? Ой, как моя бедная силикатная сберкасса?

— Стоит. — Соня попыталась улыбнуться и вдруг решила, что нужно все-таки хоть как-то его подготовить. — Евгений, тогда в музее, когда мы стояли у фиолетового окна, ты сказал, что наша Темная и вправду какая-то странная?

Евгений смущенно замахал руками.

— Нет, наваждение, ничего особенного, показалось, показалось.

Евгений задумался, вспоминая, и в этот момент громыхнуло с Заячьего острова. Наступила тягостная минута. Оба опустили глаза. Наверное, Евгений и раньше догадывался, что пушка стреляет неспроста, а сейчас он испугался — не дай бог и вправду имеется еще что-то, и Соня может невольно подтвердить его сомнения — и смотрел в пол. А Соня, которой пообещали скорое освобождение Евгения, тем более не хотела торопить события и справедливо полагала, что отпускать его обратно в полуподвальное помещение с новой информацией просто опасно.